Птица, походкой бывалого гопника, подошла к самому фонарю кокпита, долго всматривалась сквозь стекло, раскачивая головой из стороны в сторону, а затем ударила клювом в прозрачное препятствие. Я аж вздрогнул от неожиданности, а птица, желая убедиться, что невидимая преграда действительно существует, поставила на фонарь свою лапищу. Демонстрация когтей, была более чем убедительной. Длинные, острые, как лезвия, крючки, легко проткнут и разорвут любую кожу.

Я снова повторил попытку извлечь сухой паёк. На этот раз попытка была успешной ровно наполовину. Мне удалось захватить упаковку и даже потянуть её вверх, но непослушные пальцы дёрнулись в самый неподходящий момент, и немыслимый, по своей тяжести груз, упал на пол.

Это была не просто досада, это было предвестником отчаяния, и началом целой тирады отборнейшего мата. На вторую попытку сил не осталось.

Я попробовал осмотреться.

Моё падение на поверхность, я счёл более чем удачным. Гарпия садилась по склону какой-то горы, или высокого холма. Она скатилась по склону, не зарывшись в землю, и каким-то чудом, не угодила ни в какое дерево. Это был хороший знак. Кокпит, в конструкции штурмовика вообще отдельная, встроенная броне капсула, и мягкая посадка, гарантировала, что механизм фонаря не заклинило.

Птица, потеряв ко мне всякий интерес, улетела. И я приказал искину открыть фонарь. Часть стекла с шипением откатилась назад, и в ноздри ударил свежий, морозный воздух. Кислорода в атмосфере столько, что лёгкие тут же вспыхнули обжигающим пламенем. Густой и влажный воздух, был буквально напитан вкусами хвойного леса, привкус хвои ощущался на языке. Было прохладно. Ниже нуля, но не сильно. По ощущениям, холод поднимался снизу, как это обычно происходит весной, когда промёрзшая за зиму почва, старается остудить более прогретый воздух. Очень надеюсь, что сейчас весна.

Попробовал повернуть голову, и шея напряглась, словно испытала многократную перегрузку.

То тут, то там, под лопухастыми кустами, которые почему-то, не потеряли свой цвет за зиму, в канавах и углублениях, да и просто в густой тени, лежали остатки сугробов. Снег был кипельно белый. Не может же снег оставаться таким белым? Выходит, сейчас осень. Такие мысли слегка опечалили, но им на смену тут же пришло предположение, что это отголоски последнего снегопада, оставленного уходящей зимой, не желающей уступать свои права. Снова настроение чуть поднялось.

Снег! Мысль, острым шилом пронзила голову. Снег, вода в твёрдом агрегатном состоянии. Вот только как добраться до него. Я словно инвалид, прикованный к своему креслу.

Сквозь густые и липкие запахи леса, ноздри ощутили крайне неприятную вонь, будто поблизости сдохла какая-то живность. Попытался глазами найти источник, возможно животинка погибла в результате моего приземления, но скоро понял, что это я сам, источник вони. Одновременно ужаснулся и обрадовался этому факту, искренне надеясь, что к такой вонючке не приблизится ни один хищник.

Устал.

Закрыл фонарь, вернул кресло в лежачее положение. Вспомнил про некоторые особенности лётного комбеза. Запросил необходимую информацию у искина, выполнил настройки.

Господи, пошли всё возможные блага тем учёным, и их потомкам, что разработали систему мыслесвязи с кораблём и прочими механизмами.

Тело пронзил электрический удар.

Больно-то как!

Потом ещё, и ещё, и ещё. Первый был подобен разряду молнии, заставив сократиться каждую мышцу организма. Все последующие казались всё более ослабевающими, хотя по факту, это не так. Разряды всё учащались и учащались, пока не стали жалить тело дважды в секунду. Тело перестало дёргаться, а лишь отдавалось мелкой дрожью, вторя очередному разряду. Вслед за электричеством, по телу потекло приятное тепло. Минут через десять, процедура стала даже приятной, веки потяжелели, я провалился в сон.