– На чем я остановился? Да, вот: «Особенно впечатляют страницы, посвященные собору Нотр-Дам».

Тут я начинаю вглядываться в лица сидящих за столом: ведь сегодня 24 апреля 2019 года, а 15 апреля в соборе Парижской Богоматери был страшный пожар. Французы плакали, весь мир содрогнулся, когда рухнул шпиль собора. Прошло только девять дней, всего девять! Впору либо поминки устраивать по собору, либо уповать на то, что он жив, – еще неизвестно, каковы истинные масштабы разрушений; подлежит ли Нотр-Дам восстановлению.

Для меня собор Парижской Богоматери – не просто часть истории или памятник архитектуры. Я была там не единожды, всякий раз чувствуя, ощущая его мощь, притягательность и красоту. К тому же собор стал одним из героев моей повести – о ней и пишет в рекомендации Владислав Петрович.

Неужели их, образованных, творческих людей не зацепило, что страницы моей книги – живое свидетельство о Нотр-Даме? Живое! А имя собора сейчас у всех на устах, его судьба пока туманна, но о событиях 15 апреля пишут СМИ; трагедию обсуждают во многих странах.

Нет, только три человека заинтересованно смотрят на меня – наш мудрый, с чуть ироничным взглядом прозаик Михаил Романович; энергичный, сероглазый, стремительный Сергей Викторович – он недавно в нашем городе и в нашей писательской организации, да еще поэт Елена с мягкой улыбкой и открытым лицом, с хорошей русской фамилией Русакова. Остальные литераторы равнодушно слушают рекомендацию Рябинина; мол, ну собор, ну написала о нем повесть, ну горел. Есть и такие, у кого в глазах вспыхивают злые геростратовские огоньки: «Так им и надо, французам, не уберегли свою святыню!»

В моей памяти всплывают строки из романа Достоевского «Братья Карамазовы», когда Павел Петрович Карамазов тоже злорадно и ехидно объясняет, почему Алеша печален: «Старец его протух!». То есть старец Зосима, которого почитали, как святого. Да, что рассказывать, вы помните, конечно!

Итак, стоял собор Парижской Богоматери больше восьми веков и казался нерушимым, вечным, но, поди ж ты, горел как свеча – двести пожарных ничего не могли поделать. И французы молились, а с ними – весь христианский мир!

Руководитель меж тем зачитывает финальные слова рекомендации Владислава Петровича: «Убежден, что мы можем и должны принять Татьяну Соловьеву в Союз писателей».

Снова окидываю взглядом собравшихся, точнее, тех, кого вижу – стол-то огромный – на лицах не отражается ни-че-го! Хотя мне такой писатель дал рекомендацию – легенда!

Нет, похоже, Имя мало что значит для определенных людей. Среди великих – та же история! Иван Сергеевич Тургенев, романами которого я зачитывалась в юности, критиковал Пушкина, считая его «Руслана и Людмилу» слабым произведением, а замечательные сказки Александра Сергеевича называл псевдонародными… Опять я гуляю в мыслях далеко-далеко.

Вторая рекомендация в Союз – от прозаика, человека, занимающего сразу несколько постов в нашем городе. Он сверхэнергичный, неуемный, заводной, умеющий обозначить свое присутствие сразу в нескольких местах. Сюда он приехать не сумел, но это самое присутствие обозначил – Руководитель зачитывает, нет, скорее «оглашает» текст, большинство сидящих за столом смотрят в пространство.

Хорошо, хоть автор третьей рекомендации здесь! Он её не читает, а просто рассказывает о впечатлении от моих книг. Семен Викторович намного старше меня, пожалуй, годится мне в отцы, тем более удивительно, что мои книги оказались ему близки. Он так ясно объясняет мотивы поступков героинь, словно мы не раз беседовали с ним об этом за чашкой чаю.