И наконец пришли рыдания.

– Девочка моя… – дрогнувшим голосом сказал папа Мигель и обнял ее, как большой добрый медведь.

Он знал, что однажды Кристина поймет это, и ее сердце будет болеть так же, как и его.

Вошла мама Карла с подносом. И стаканы брякнулись друг о друга, потому что мама Карла не ожидала, что Кристина будет плакать в объятиях папы Мигеля. Но мама Карла знала: корица – вещь дорогая, а еще папа Мигель совершенно точно сказал, что орчата с корицей – лекарство. Поэтому она благополучно поставила поднос на столик и тоже села на кровать и присоединилась к их объятиям.

– Почему… почему… – рыдала Кристина, – в мире так мало счастья…

Мама Карла и папа Мигель смотрели друг другу в глаза и понимали: их дочка выросла. И теперь знает то, что им так хотелось бы скрывать от нее подольше.

Но папа Мигель знал, что делать.

– Значит, – обнадеживающе погладил он Кристину по голове, – теперь ты сумеешь его делать.

– Но как? – подняла Кристина полные слез глаза с мокрыми ресницами. – Неужели я смогу встать?.. И счастье… умеешь делать только ты.

Мама Карла насупилась – снова папа Мигель со своими сказками.

– Зато ты в «Горизонте», дорогая, – чмокнула она дочку в макушку. – И тут ты всегда сможешь быть счастлива.

– Нет, Карла, – отстранил папа Мигель маму.

Кристине ее совет тоже не понравился. Как можно жить жизнь, если надо даже бояться выйти из дома?.. Если даже бояться прыгнуть в морскую пену?..

– Счастье гораздо ценнее, когда делаешь его сам. Кристина, думаю, ты сможешь… Я научу тебя.

– Ты уверен, что я могу быть, как ты? – усомнилась Кристина.

– Конечно, ты же моя дочь, – ласково улыбнулся папа Мигель. – За счастье надо сражаться, оно не приходит к ленивым.

Мама Карла вздохнула: снова папа Мигель говорил чепуху. Надо сторониться неприятностей, вот и все. Да и что у Кристины случилось?.. Почему она рассказала папе Мигелю, а ей – нет?.. Но, надо признать, метод папы Мигеля подействовал: Кристина улыбнулась и вытерла глаза кулаками: сейчас она была уже больше похожа на Кристину, которую мама Карла знала. И не похожа одновременно..

Мама Карла встала и взяла поднос с орчатой.

– Вот, – сказала она уныло, – орчата с корицей.

– Спасибо, любовь моя, – улыбнулся и ей папа Мигель так, что она забыла обо всех неприятностях на свете. Он это умел – как ему удавалось, мама Карла не знала, но за такое могла прощать снова и снова. – Ну, что ж… Бери, Кристина, свой стакан, Карла, ты тоже… Так будем же страдать от души!

– Будем! – воскликнула Кристина уже почти с восторгом и подняла свой стакан.

– Но простыни… – вспомнила мама Карла. Делу время, потехе час – так ее учили…

– Только вот выпьем орчату до дна, а потом побежим вместе и быстренько их соберем, – согласился папа Мигель. – Непременно – с дикими воплями.

Эта мысль Кристине очень понравилась. Она была совсем не против покричать от души… Было о чем. Хотя теперь она знала – если захочет, она и Энрике увидит, и счастье сделает, и даже, может, что-то узнает об амаранте.

– А потом… – папа Мигель прищурился и заговорщицки посмотрел на Кристину, – я кое-кого научу держать мою шпагу.

– Твою шпагу! – выдохнула Кристина. Об этом и мечтать было невозможно.

Орчата была прохладной, как всегда, но в ней утонул едва уловимый привкус тепла и свежести сразу: корица.

– Папа, а маяк на краю земли – он существует? – поинтересовалась Кристина, рассматривая вышитую старинной картой подушку.

– Какой маяк? – папа Мигель сделал невинное лицо и спрятал его в стакане с орчатой.

– Ты забыл? Как и про край амаранта? Так нечестно! – стукнула Кристина его свободным кулачком в грудь.