Прошло две недели, и Лев пишет восторженное письмо брату Сергею: «Я и решился здесь остаться держать экзамен и потом служить, ежели не выдержу (всё может случиться), то и с 14-го класса начну служить, я много знаю чиновников 2-го разряда, которые не хуже и вас, перворазрядных, служат. Короче, тебе скажу, что петербургская жизнь на меня имеет большое и доброе влияние, она меня приучает к деятельности и заменяет для меня невольно расписание; как-то нельзя ничего не делать; все заняты, все хлопочут, да и не найдёшь человека, с которым бы можно было вести беспутную жизнь, – одному нельзя же. Я знаю, что ты никак не поверишь, чтобы я переменился, скажешь: “Это уже в двадцатый раз, и всё пути из тебя нет, самый пустяшный малый”; я теперь совсем иначе переменился, чем прежде менялся: прежде я скажу себе: “Дай-ка я переменюсь”, а теперь я вижу, что я переменился… Ежели же кто хочет жить и молод, то в России нет другого места, как Петербург; какое бы направление кто ни имел, всё можно удовлетворить, всё можно развить, и легко, без всякого труда. Что же касается до средств жизни, то для холостого жизнь здесь вовсе не дорога, всё, напротив, дешевле и лучше московского; нипочём квартира…»

Вскоре он также извещает любимую тётеньку, что желает жить в столице. Брат Сергей предупреждает его только об одном: чтобы он не вздумал там играть в карты, так как это может очень плачевно кончиться для него.

В один из дней он навещает дядюшку, вице-президента Академии художеств, графа Фёдора Петровича Толстого. В вестибюле академии привратник сразу же провёл его в жилые апартаменты графа. Его жена, Анастасия Ивановна, любезно приняла гостя. Лев увидел и Фёдора Петровича, который сидел у окна за отдельным столом, увлечённо набрасывая рисунок за рисунком. Причём ощущалось, что его в эти минуты никто не сумеет оторвать от начатого дела. Беседуя с тётенькой Анастасией, Лев в душе был восхищён дядюшкой, который, по его мнению, доходил до крайностей, и ничто его во время занятий не могло отвлечь от любимого дела. Как-то в детстве Лёва услышал историю о его нелёгкой учёбе и жизни, и он сумел преодолеть немало препятствий, прежде чем успех пришёл к нему. Лев убедился в том, что дядюшка в юности понял, чем надо заниматься. «А я до сих пор витаю в облаках и не пойму, в какую сторону мне двигаться».

– А вы, Лев, уже определились, чем желаете заниматься? – не отрываясь от дел, спросил Фёдор Петрович.

– Пока, дядюшка, присматриваюсь и думаю.

– Ты же, кажется, в Казани в университете учился?

– Вы правы! Я оставил его.

– Здесь неплохой университет, продолжи учёбу в Петербургском университете, а там и поймёшь, к чему лежит душа.

– Я тоже так думаю!

Вошёл знакомый привратник и, подойдя к графу, попросил его срочно пройти в одну из аудиторий.

– Анастасия, угости нашего гостя, мне срочно надо отойти. Кажется, император Николай Павлович решил навестить наш храм искусств…

Посидев немного с графиней, Лев сослался на то, что ему хочется погулять по этому прекрасному городу.

Он регулярно навещал знакомых и родственников, бывал на балах и раутах. Видел, что многие его знакомые с утра отправляются в присутствие и заняты делами. В один из приёмных дней он пришёл в гости к дальней родственнице графине Прасковье Васильевне Толстой.

– Прости, батюшка, что принимаю тебя по-домашнему, – произнесла пожилая графиня. – Скажи мне, как поживают твои тётушки?

– говоря откровенно, сам не знаю. Из Ясной я уехал в Москву осенью 1848 года. С тётенькой Татьяной с тех пор нахожусь в переписке, а о тётеньке Юшковой вообще ничего не знаю. Слышал, что Владимир Иванович с тётенькой Пелагеей разошёлся и теперь она скитается по монастырям.