А Туанетт размышляла про себя: «Сумею ли я найти с ними общий язык? Будут ли они прислушиваться к моим советам и пожеланиям?» Она понимала, что Николай уже давно взрослый и служит в армии. Сергей и Митя в её опеке не нуждаются, да и советов её слушать не хотят, а вот Лёва – юноша увлекающийся и доверчивый, к нему у неё душа не просто лежит, а болит за него: как же он будет вступать во взрослую жизнь? Маша уже почти год после окончания Родионовского института жила с ней. А может быть, все братья ласково ей намекнут, что они прекрасно обойдутся и без её вмешательства в их судьбы! Покойная мачеха всю жизнь смотрела на неё косо, стремилась от неё отделаться и выдать поскорее замуж. Но она не могла оставить её сына Николя, которого безмерно любила, как любит до сих пор его детей, хотя они почти взрослые, а кузина Пелагея намеренно её разлучила с ними. Зла на неё она не держит. А самое печальное то, что до сих пор у неё практически нет своего постоянного угла, правда, старшая сестра, Елизавета, всегда рада её приезду, и у неё даже есть в Покровском своя комната. Тем не менее уютнее всего она чувствовала себя в Ясной! Хорошо бы здесь жить постоянно, но неизвестно, сбудется ли её желание. В большинстве случаев, о чём бы она ни мечтала, это не сбывалось. Сейчас, на краю собственной жизни, она просто существовала и с нетерпением ждала приезда детей, а более всего – её дорогого Лёвочки.

Апрельское солнце призывно светило в окно, и Ёргольская решила приоткрыть окно, но рама не поддавалась. Оставив её в покое, она спустилась и направилась в сени.

– Пришёл Федул – тепляк подул, – заметил камердинер Фока. – Считайте, барыня Татьяна Александровна, весна пришла, да снег исчезает с такой скоростью, что скоро трава кругом зацветёт. Одним словом, апрель полновластно вступает в свои права!

– Вы правы, Фока Демидыч, уже так и хочется прогуляться по «прешпекту».

– Приятной прогулки!

– Благодарю вас.

Настроение с утра было хорошее. С той минуты, как она появилась в Ясной, дворник тщательно очищал парадную дорогу, и поэтому идти было легко. Весенний тёплый ветерок обвевал её теплом, и она, незнамо почему, ощутила такую радость, словно чувствовала: сейчас произойдёт что-то необыкновенное. Вдруг она увидела знакомый тарантас. «Кто же едет в нём?» – подумала она. Занятия в университете ещё не закончились, но додумать она не успела, увидев, как молодой человек чуть ли не на ходу выскочил из экипажа, и она оказалась в объятиях дорогого племянника.

– Лёвочка, душа моя, что произошло? Или тебя раньше времени отпустили?

– Нет, братья Сергей и Митя оканчивают учёбу в университете, а мне учёба надоела. Я принял решение совсем оставить это учебное заведение, заняться хозяйством в своей любимой Ясной Поляне. А главное – больше никуда не уезжать. Казань так надоела мне, что я не захотел оставаться в ней ни одной лишней минуты. И я безмерно рад, что тут же встречаю свою дорогую и любимую маленькую Туанетт.

Он обнял её, чуть ли не взял на руки и целовал, целовал, а Ёргольская от несказанного счастья зарделась, и они пошагали к дому. Она заметила, что Леон осунулся и похудел.

– Ты не болен, мой мальчик? – заботливо спросила она.

– Чуть-чуть приболел, но уверен, что скоро всё будет хорошо!

– У тебя, случаем, не чахотка? – снова с тревогой поинтересовалась она.

– Пустяки, тётенька. – Лёва явно не желал рассказывать ей о болезни, но, заметив с её стороны серьёзную озабоченность и, видимо, поняв, что она не успокоится, пока не узнает, вручил ей тоненькую тетрадь и попросил прочитать первую страницу его дневника.