И вот теперь, когда небо полностью стало чёрным от низко висящих облаков рваного тумана, чёрных, но не грозных, а, скорее, как бы грязных, по ярко освещённой, но пустой в этот час площади бойким шагом шёл молодой, в яркой весёлой одежде и лихо заломленной шляпе, Крысолов. Он нёс небольшую корзинку, укрытую клетчатым платком, надетую на палку странника, вскинутую на плечо, а в другой руке он нёс такую знакомую всем дудочку. Мы следили за ним из тени деревьев, росших вдоль набережной.

Слегка насвистывая, он подошёл к дверям ратуши и громко постучал. Естественно, никто не откликнулся, потому что рабочий день был давно закончен, все дела свёрнуты и убраны в шкафы и сейфы, а сторож, которого по традиции содержали при ратуше, по той же традиции спал беспробудным сном и обязан был проснуться самым последним в городе, если бы его (то ли город, то ли сторожа, не важно) стали будить. Крысолов постучал ещё раз, но, поняв, что сегодня уже никаких дел совершить не удастся, отошёл на середину площади и стал выжидающе оглядываться, как бы раздумывая, что предпринять дальше. И тут мы вышли из тени и предложили ему ночлег.

Он согласился.

Мы жили недалеко. Впрочем, в нашем городе всё было недалеко, и через несколько минут Крысолов уже отряхивал пыль с усталых подошв. В нашем бедном домике было тесновато, но помещений хватало, их количество с успехом возмещало их небольшие размеры, поэтому каждому гостю всегда доставалось по комнате, тем более такому значительному, как Крысолов.

Устроившись и приведя себя в порядок, на что ушло не много времени, как у всех, кто много путешествует, Крысолов спустился в большую комнату, служившую и как столовая, и как гостиная для приёма гостей, и общих трапез и бесед.

Стол был уже накрыт, мы всегда были рады гостям, а сегодня день был особенный, мы это поняли, как только село солнце, и поэтому пироги удались вполне, и чай был густой и наваристый, и варенье многих сортов стояло на столе в вазочках разных фасонов. Мы все уже сидели за столом кружком, благо стол был круглым и большим, и Крысолов занял соё место последним. Хозяйка разливала чай, всё остальное брали сами. Обстановка не способствовала поспешности, и не скоро беседа направилась на интересующие всех вопросы. Сначала отдельные реплики вертелись вокруг того, что было на столе и слегка о тех, кто сидел за столом, потому что мы ещё не были знакомы с Крысоловом, точнее, мы-то его знали, его знали все, но он, естественно, больше общался в нашем городе с крысами, чем с людьми, и нас, естественно, не знал. Но за столом, особенно таким, знакомятся быстро, и скоро все мы были похожи на большую дружную семью, каких уже почти не осталось в этом развивающемся мире. Возрастает ценность личности, и неизбежно падает роль рода – семьи, и умирают традиции собираться вместе за столом, и делиться своей жизнью, потому что разрыв между поколениями всё увеличивается, да и времени, такого ценного нынче, это отнимает немало. Но сейчас мы как будто вернулись во времена нашего детства, даже не нашего, а детства нашего современного общества, которое начиналось беседами за столами и в кухнях, и на лестницах, и кончилось одиночеством за рабочим столом, но с компьютером для связи с миром.

Крысолов охотно рассказал свою историю. Он был потомственным Крысоловом из цеха работающих с животными. Гораздо больше, чем крысы, ему нравились мелкие хищники, но крыс он тоже любил, и мышей, и прочих грызунов, ведь работать можно только с теми, кого любишь. Ещё в позапрошлом веке, когда засилье грызунов не компенсировалось производством огромного количества ядовитых, но малоэффективных химических соединений, а ловля производилась в основном механическими приспособлениями, он, посмотрев однажды мультфильм про Нильса, решил для себя, что никогда не будет убивать этих врагов человечества, так стало жалко ему этих тонущих крыс, пусть злобных и воинственных, но всё-таки гораздо более слабых, чем человек, и берущих только своей численностью. Тогда и изобрёл он способ не уничтожать крыс, а уводить их неизвестно куда – это было его секретом, и никто не знал, куда они деваются, но не возвращались они никогда. На вопросы Крысолов отделывался шутками, говоря, что правильно-то он не Крысолов, а Крысовод, но уж больно пристало к нему его имя. И он не уставал доказывать, что вред от грызунов сильно преувеличен, что в хорошем, хорошо налаженном хозяйстве, где всё хранится в нужных местах и в нужном порядке, крысы и мыши заводятся в оптимальных количествах, с которыми справляются хорошо подготовленные кошки. И обильный, щедрый дом будет мёртвым без выглядывающих из углов чёрных точек крысиных глаз.