– Принято. – спокойно отреагировал Фёдоров. – Вы ничего не сказали про свой гонорар?

– А чего тут говорить? Вы условия моей оплаты знаете, уверен, будете эти условия соблюдать.

– В таком случае что вас интересует?

– Вы убили Костомарова? – я внимательно посмотрел в глаза Фёдорову.

– Нет. – кратко ответил он.

– В таком случае, почему вы признаны виновным в его убийстве? – я ожидал, что на этот вопрос Степан начнёт развивать многословную и бесполезную теорию заговора, в которой он стал жертвой. Ошибся!

– Не знаю.

– Хорошо. – мне понравился стиль моего подзащитного: он был спокоен, хладнокровен и, главное, немногословен. Осталось узнать, насколько он способен выражаться конкретно и содержательно при минимуме слов. – Степан, обстоятельства произошедшего, вернее, того, за что вы приговорены, в общем и целом, мне известны. Меня интересуют ваши ответы лишь на некоторые вопросы. Чтобы сэкономить время, я предлагаю диалог в форме вопрос-ответ? – и дождавшись утвердительного кивка, продолжил. – Где вы находились 28.06.2019 года?

– Далеко от места убийства.

– Поподробнее можно? Где конкретно были, в какое время и с кем?

– Это не должно относиться к делу. – Фёдоров-младший был неподражаем. – Я не обязан доказывать, что у меня имелось алиби. Следователь и прокурор должны были опровергнуть его наличие у меня.

– Так мы далеко не уйдём. Даже если вы что-то не хотите сообщать правоохранительным органам и суду, это не освобождает вас от исповеди передо мной. Мы же договорились?

– Договорились. В данном случае я просто откажусь отвечать на этот вопрос.

– Здорово. – меня эта ситуация стала веселить. В буквальном смысле слова. – Как же я буду вас защищать, если вы отказываетесь сообщить мне обстоятельства, которые исключают вашу виновность? – в ответ Фёдоров лишь пожал плечами. – Хорошо. Кому принадлежит абонентский номер +79215832190? С кем вы разговаривали, набирая данный номер 28.06.2019 года?

– С человеком, информация о котором не относится к делу.

– Вам не кажется, что я должен определять, что относится к делу, а что не относится?

– Вячеслав Иванович, ваши два вопроса и ответы на них никак не могут повлиять на то, виновен я или нет. Есть презумпция невиновности, следователь должен был доказать, что я находился на месте происшествия в момент убийства. Прокурор должен был представить суду доказательства моей причастности к убийству. Ни тот, ни другой этого не сделали. Уверен, апелляционный суд разберётся в ситуации, вам и господину Плотникову необходимо лишь найти нужные слова.

– Я знаю три таких слова: «Он не виновен». Достаточно? – моя интонация была такой, что только идиот не заметил бы сарказма.

– Видимо нет. – Фёдоров говорил спокойно, как будто издевался. При этом он понял мой сарказм, я был в этом уверен. – Ещё вопросы?

– Да, несколько вопросов у меня есть. – я понял, что Селезнёв ошибся в Степане, он далеко не слаб. Просто он живёт или хочет жить по другим законам. Таких ещё называет «себе на уме». – Как давно вы познакомились с Костомаровым, как часто у него бывали?

– Я познакомился с ним около года назад. Его рекомендовал мне кто-то из друзей, не помню кто. – он посмотрел на меня. – Мне рекомендовали его как человека, который может обеспечить меня нужным количество кокаина, героина либо марихуаны. Нужного количества и нужного качества. Для меня это было важно. В городе, да и вообще в России у меня было мало друзей. Проблемы, возникающие из-за моих слабостей, я предпочитаю решать сам, не обращаясь за помощью к матери или нашим работникам. Наркотики я собирался приобретать для собственного потребления. Где-то в сентябре прошлого года мы встретились с ним первый раз: я сообщил ему свои потребности, в ответ он сообщил, что сможет обеспечивать меня всем, что я него запрошу. Я старался изучить законы, действующие в России, в том числе и уголовный кодекс. Поэтому у Костомарова я приобретал наркотики в минимальных количествах, достаточных для одной-двух доз. Из-за этого я встречался с ним часто, примерно раз-два в неделю.