– Да отстаньте от меня, в конце концов! – рявкнул Марсель. – Чёрт возьми, потаскухи менее навязчивы, чем вы! – он грубо тряхнул её за плечи и отшвырнул от себя. Антуанетта отлетела прямо к кровати, больно ударившись плечом об опору балдахина. Женщина побледнела, словно вся кровь разом отхлынула от её лица. Глаза сверкнули мрачным огнём, рот свело судорогой.

– Грязный мужлан! Жалкий бродячий голодранец! Вон! Убирайся вон из моего дома! – завизжала она.

– Не стоит так вопить, сеньора, – спокойно бросил Марсель. – Не ровен час, слуги услышат, что их хозяйка верещит, как рыночная торговка, да ещё в комнате грязного мужлана и бродячего голодранца.

Антуанетта мигом прикусила язык и несколько томительных минут с бешенством смотрела на парня. А он молча сбросил мятое покрывало на пол и начал натягивать штаны. Хотя графиня была вне себя от ярости, но не смогла заставить себя отвести взгляд. Словно доставляя себе лишние страдания, она разглядывала обнажённое тело, которое так ей и не досталось. Проклятый циркач! Жалкий простолюдин! С чего Господь одарил его столь щедро? Этот стройный торс и широкие плечи, крепкие мышцы, что перекатываются под гладкой смугловатой кожей при каждом движении, грациозность крупного дикого зверя, что вызывала сильнейшую страсть. Антуанетта сжала губы и провела пальцами по влажному лбу.

Клинок неторопливо заправил так и не успевшую просохнуть блузу за пояс и открыто взглянул в лихорадочно блестевшие глаза женщины.

– Мы покидаем ваш гостеприимный дом, сеньора, извольте оплатить представление.

– Представление? – глухо выдавила графиня. – Представление тебе не удалось, паршивый голодранец. Ты и твой облезлый папаша не получите и медного гроша. Если ваша трухлявая повозка развалится посреди дороги или вас прирежут грабители, я нисколько не огорчусь, – женщина вскинула голову, из последних сил пытаясь придать лицу надменное выражение. – Ты весьма ловок по части трюков, но по всему страдаешь бессилием в постели, – ядовито прошипела она.