Чай был допит. Тоха посмотрел на мерно тикающие часы на кухне – через час с уроков должна вернуться мать.

Он достал склянку и ложечку из кармана, аккуратно насыпал порошок, чтобы было без горки, сровнял, как учила Саввиха.

Теперь порошок не показался ему таким уж горьким. Он приготовился снова ощутить огонь в жилах, во всём теле, но… огонь запылал в голове, да с такой силой! Тоха схватился за голову, согнулся: «Быстрее лечь, пока могу идти!»

Через пять минут он уже вырубился. В глубоком сне ему казалось, что чёрные, красные, оранжевые круги расходились вокруг его головы. Сознание его расширялось и расширялось с этими кругами до бесконечности. Расплывалось, растворялось, сливаясь с темнотой, а потом вдруг раз – и началось обратное движение. Бесконечность сжималась-сжималась – до точки, и это он был той самой точкой, и уменьшение тоже казалось бесконечным. Минус бесконечным.

Он проснулся поздно вечером оттого, что кто-то тряс его за плечо.

– Тоха! Тоха!

Выбраться из глубокого забытья оказалось трудно. Голова была тяжёлая. Тоха открыл глаза. Обеспокоенный Федя всё тряс его.

– Ты вообще в порядке? – спросил он. – Тамара Георгиевна сказала, что ты спишь уже часов десять. Ты что, так от учёбы устал?

Тоха поднялся, протёр глаза.

– Садись, – пригласил он Федю, – я тебе сейчас такое расскажу!

Но тут Тоха спохватился: хоть Федя и лучший друг, но из-за Янки теперь ещё и конкурент. Рассказать хочется, но всё раскрывать точно нельзя.

– Мне такой сон удивительный приснился, – начал Тоха сочинять на ходу. – Как будто я стал самым крутым киберспортсменом в мире. Я стал таким мощным полуроботом-получеловеком, что мог вообще любого замочить. И реакция у меня во сне была – во! А ты меня разбудил, – засмеялся Тоха.

– Понятно, чем ты всё утро вместо уроков занимался, раз такие сны видишь, – хохотнул Федя. – Что, переиграл?

– Да нет, если честно, это Саввиха мне какие-то травки дала. Я ей сказал, что бессонница у меня, хотел проверить, действительно ли она лечить умеет, как про неё говорят.

– Ты что, был у Саввихи? – открыл рот Федя.

– Ну был, и что? Я её на улице встретил, а она сказала: заходи, мол, лекарство дам. Что такого-то?

– Ну не зна-аю… – протянул Федя, но не нашёл, что возразить. – И как там у неё, в доме-то?

– Да так, обычно. Только травки везде, а в остальном – как у всех.

– А сама-то она как? Страшно тебе было или нет?

– Да нет, бабка как бабка. Сын у неё, оказывается, в Афгане служил.

– Завтра придёшь в школу? – спросил Федя.

Тоха задумался.

– Нет, ещё день прогуляю. С утра себе температуру нагоню.

– Ну как знаешь. Осторожней ты с Саввихой-то, не такая она уж и простая, как кажется. Я видел её вчера поздно вечером на перекрёстке за селом, где выезд. Вышла туда, сняла с головы платок, волосы седые распустила, постояла – может, говорила что или делала, я далеко был, не знаю. Затем волосы снова собрала в пучок, платком покрыла и пошла. Мне интересно стало, я потом подошёл туда – и какую-то верёвочку, привязанную к кусту, видел, но не стал трогать, побоялся. Неспроста всё это. Вдруг она тебе вместо средства от бессонницы какое-нибудь зелье подсунула?

Тоха только махнул рукой:

– Не говори глупостей! Даже если и читала что-то? По-разному люди на жизнь зарабатывают, что такого-то. Не убила ведь никого, не бандит она и не разбойник.

Федя с сомнением покачал головой.

– Ладно, пошёл я, – сказал он, помолчав.

Тоха проводил его. Потом прислонился к двери спиной, всё ещё чувствуя слабость в ногах.

«Это он ещё не знает, что за порошок мне Саввиха дала, – подумал Тоха. – И что я сам заклинание буду читать. А то бы, наверное, сразу к отцу своему побежал. Ну уж нет, теперь меня никто не переубедит и не остановит! – Тоха усмехнулся. – Завтра решающий день».