Федю этим летом родственники уже не слишком занимали уроками – он же был отличником. Только иностранные языки, французский и английский с бабушками, и ещё дополнительно с дедом Васей немного латынь, были оставлены для ежедневных занятий до обеда.

После обеда Федя был свободен и уходил гулять с дачными друзьями до самого вечера. Компания была разношёрстная, состояла из мальчишек в возрасте от 7 до 17 лет. Тут были и дети артистов, врачей, военных лётчиков, машинистов, и дети рабочих швейной фабрики, сортировочной станции, служащих и рабочих аэропорта «Быково», совхозной фермы, нянечек и медсестёр из соседних больниц и санаториев и прочего разношерстного подмосковного люда. Автомобиль Родичевых, конечно же, вызывал чувство завистливого почтения к Феде у некоторых из его друзей, но всё-таки главным для успеха в компании было не материальное положение, а личные качества, в первую очередь, конечно же, удаль, сила и смелость.

Много времени занимал футбол, обычно проходивший на Рабочей улице, по которой машины почти не ездили. Команда с Интернациональной побеждала ребят с улицы Парижской коммуны, с Пролетарской и даже с улицы КИМ (эта аббревиатура значила «Коммунистический интернационал молодёжи»). Только «добры молодцы» с Опаринского шоссе были сильнее, там жили дети рабочих железной дороги и служащих аэропорта.

Сидя на земле с ногами в канаве, ребята рассказывали анекдоты, делали рогатки из сучков или металлической проволоки и резины от велосипедных камер и спортивных эспандеров, ходили купаться на Быковский и Ильинский пруды, там плавали на надутой камере от полуторки. Гуляя вдоль дач, стучали палкой по заборам, лазали на чужие участки за яблоками и сливами, иногда спасаясь от собак, гоняли на самокатах и велосипедах, путешествовали от болота мимо фермы через лес за грибами до Куровской ветки железной дороги. Играли в простые шашки, в шахматы, в подкидного и переводного дурака и в «веришь – не веришь». Потом носились толпой на чьём-нибудь участке, играли в прятки, в жмурки, в салочки, в казаки-разбойники. Принимали в этом участие и малыши-дошкольники, и великовозрастные семиклассники, и ученики ремесленного училища.

У кого-то было духовое ружьё, у кого-то водяной пистолет, у кого-то командирский планшет или финский ножик с наборной ручкой. Это были ценные предметы. Перочинные ножи были у всех, ими играли просто «в ножички» и в «города», учились кидать росписью. Бесконечно разговаривали, шутили, иногда пели, иногда ссорились, боролись и даже дрались. Федя, накачанный гимнастикой по системе Миллера, обычно выходил из борьбы победителем. Придя в компанию сначала «на новеньких» и выдержав формальное испытание в виде «коготь, локоть и кулак» и «саечка по-московски», пару раз дав кому-то сдачи, рассказав несколько историй, он стал «на стареньких» для всех, своим «Родей». Вечерами и по ночам он читал интересные книги, иногда до самого рассвета, до пробуждения птиц.

Познакомился Федя и с двумя девочками, которые хотели дружить с мальчишками, их иногда принимали в игру. Наташа мечтала быть пилотом, как Гризодубова или Раскова, Таня хотела где-нибудь сразиться за свободу народов с мировой буржуазией. Феде нравились обе сразу, выбор был труден.

С девочками обсуждали кино «Если завтра война», «Волга-Волга» и особенно «Александр Невский». Федя атаковал дедушку Васю, пересказывал ему эпизоды фильма, и в конце концов тот решил сходить и посмотреть.

– Не думаю, что всё там было так на Чудском озере, это, скорее, не история, а поэма с музыкой, и ещё, конечно же, аллегория, – сказал он Феде.