– Благодарю вас, что нашли ее и задержали, – коротко бросила Настена стражникам. – Здравствуйте, ваше сиятельство. – И, не дожидаясь ответа, обратилась ко мне: – Госпожа Шторм, я готова к манипуляции.
– Ну тогда десерт после отведаем, – заявил опомнившийся князь. – Пойдемте, применим вашу вытяжку.
Хочет контролировать ситуацию, сукин сын. Хотя она непривычна: дамочек такого облика он еще не встречал.
Хозяин что-то приказал капитану стражи, встал из-за стола и направился из залы, мы – следом. Я заметила, что караул сменился – видимо, не всей дворне, даже обряженной в псевдоландскнехтские мундиры, полагалось присутствовать при исполнении приговоров господина.
За время пересменки Настя успела немного пошептать Татьяне. Из монолога я разобрала «дура!» и «всё будет хорошо».
Каюсь, я обрадовалась, что выпила немножко вина. Небольшой кураж необходим.
Зал Справедливости был обильно освещен. Кроме романтических факелов, имелись подсвечники. Я обратила внимание, что напротив дыбы стояло кресло – вип-ложе, полюбоваться с комфортом на страдания.
Возле стены под охраной двух конвоиров стоял Степан – парнишка в белой сорочке, с мутным, почти невидящим взглядом. Когда я входила, он откинулся назад, но не успели конвоиры его выпрямить, как сам отпрянул от оштукатуренной поверхности – коснулся спиной и простонал.
Гримаса боли сменилась ужасом – Степан увидел Татьяну.
– Зачем? – выстонал он. – Мне и так не жить.
– Обоим вам не жить, голубчики, – злобно успокоил его князь. – Покараю вас за своеволье, как еще никого из мужицкого рода не карал. Зелье змеиное вам проглотить подлежит. Умрете сразу – ваше счастье. Нет – примете смерть обычных ослушников. На дыбе, под плеточками! А тебя, холопку, уж простите, Эмма Марковна, может, и утешу немножко. У древних народов девственниц казнить плохой приметой считалось.
Степан застонал, мне опять стало муторно.
– Ваше сиятельство, – вежливо, но повелительно сказала Настя, – велите смотрителю этой залы принести доску или рогожу, на которой мы тела вскрывать будем – кровь прольется.
Несчастная Татьяна побледнела и обвисла на руках стражи. Конвоир отвесил ей пощечину, девушка дрогнула, но не пришла в себя.
Мерзавцы! Хотя такой поворот на пользу нашей задумке.
Глава 11
Ваше Императорское Высочество.
Как Ваше здоровье? Как поживают Императорские Высочества – Ваши маменька и папенька, сестрица (sœur) Мари и сестрица Оленька? Каковы Ваши успехи в верховой езде и в упражнениях на коньках (patins à glace)?
Это письмо написано мною уже в Москве. Дорога оказалась быстрой, интересной и утомительной. Когда мы путешествовали с маменькой, то останавливались ночевать в придорожных гостиницах, а иногда – в экипаже. На этот раз мне приходилось почивать только в пути, и ни разу не удалось заснуть. Я ни разу не сказал или намекнул папеньке, будто мне доставляет неприятность эта поездка. Я вспоминал, как играл с маленьким Алексеем в курьера. Он позавидует мне (envie), у меня было путешествие курьера, в котором спать не положено.
Наши остановки были коротки, и каждый раз мне приходилось заниматься правописанием, а учителем и экзаменатором был папенька.
Когда мы проехали Тверь, я уже мог немного спать сидя. Когда я в очередной раз задремал, папа взял меня на руки, и я проснулся на кровати в нашем особняке.
Мы приехали ночью. К моему удивлению, горничная из московской прислуги разбудила меня еще затемно. Я сказал, что хочу спать.
– Барич, вам встать пора, – сказала девушка. – Вечер уже, скоро Михаил Федорович вернутся, вам бы его умытым-одетым встретить.