– А вы с ним согласны? – с досадой и раздражением спросил Капустин.

– Да ты не горячись, Андрей Ильич, не горячись. И да, я с ним согласен, – Пригожин старался не переходить на тон начальника, – а знаешь что будет, если ты не защитишь эту работу? Не тебе, а ректору, что будет от головного ВУЗа, да и мне в придачу? – вопрос носил больше риторический характер.

– Так значит не два, а три фактора.

– Что?

– Три фактора – время, сложная тема и …, – здесь, конечно бы подошло слово «трусость», но тогда бы это относилось и к Косоворотову, и к Пригожину, а Капустин назвать их трусами, по крайней мере «в глаза», не решился.

– Андрей Ильич, да не кипятись ты, – Василий Петрович опять взглянул на пустую рюмку, – давай мы это мероприятие просто отложим на месяц. Ты продолжай работать над новой темой, но и основную работу не забывай, а я в это время постараюсь убедить Евгения Валентиновича и ещё раз покажу ему твои наработки.

– Да, конечно, – как-то рассеяно ответил Капустин.

– Вот и хорошо, – подвёл итог разговора Пригожин, – у тебя ещё вторая пара сегодня…

5

Да, у Капустина ещё сегодня занятия.

Когда он вошёл в кабинет аспирантов, там спорили Ершов и Ярыга. Предметом жаркой дискуссии была, к сожалению, не математика. Ершов стоял за спиной сидевшего за монитором компьютера Ярыги и что-то объяснял ему по поводу процесса работы над своей диссертацией. Константина явно что-то не вполне устраивало в этих объяснениях, а Витька пытался ему втолковать, что работа его идёт в соответствии с намеченным планом.

Из всего этого Капустин сделал вывод, что Ярыга до сих пор исправляет пригоженский доклад на учёный совет.

Андрей сидел за своим столом и тупо смотрел на конспекты сегодняшних занятий. Речь уже не шла о том, чтобы донести до студентов мысль о неоспоримой пользе занятий математикой. Сейчас ему надо было просто их провести.

– Слушай, Константин, а ты включил в доклад Пригожина данные о моей диссертации? Я по поводу того, что мы направляли письмо в Университет на предмет изменения темы моей работы? – неожиданно громко прервал он их приперания.

– Сначала включил, как ты мне давал, а потом, когда Василий Петрович прочитал, сказал это убрать.

– Это когда было?

– Да ещё на прошлой неделе. Он сказал, что по твоей работе вообще ничего менять не надо, а оставить как было в прошлом месяце.

– И ты мне об этом только сейчас говоришь?

–Ты не спрашивал, я и не говорил, – не отрываясь от экрана ответил Ярыга, то ли потому, что был сильно занят, а может просто боялся взглянуть на Капустина.

Дальнейший диалог Андрей посчитал не имеющим смысла. Он взял конспекты, вышел из кабинета и пошёл в сторону аудитории. В коридоре его нагнал Ершов.

– Что случилось, Андрей?

– Витя, давай потом, – сейчас у него не было настроения что-то объяснять другу.

Через полтора часа Капустин шёл по тому же коридору обратно и размышлял о том, что же означает выражение «время лечит». Два часа занятий позволили ему немного отвлечься от последствий разговора с Пригожиным.

– Андрей Ильич, – услышал он голос Маргариты Степановны, которая шла ему на встречу, держа в руках увесистую папку с документами.

– Да, Маргарита Степановна?

– Слушай, я пересмотрела журнал корреспонденции за девятое сентября и за пару дней раньше и позже. Так вот – не было ни какого письма в адрес ректора Университета. Может ты с датой ошибся?

– Да нет, с датой я не ошибся, – задумчиво произнёс Андрей, – с датой я не ошибся. Спасибо вам большое, Маргарита Степановна, за беспокойство, спасибо.

«А может зря я от рюмочки пригоженской то отказался? – мелькнула мысль в голове аспиранта Капустина, – конечно не зря, уж лучше с Сергеем Николаевичем, на рыбалке».