– Понятно, точнее не совсем. Зачем же он мне сказал самому узнавать по поводу этого документа?

– Не знаю зачем он тебе это сказал, может ты его не так понял. Давай я по журналу найду номер, под которым это письмо ушло, а ты потом можешь позвонить в Институт и узнать – был на него ответ или его не было, – предложила свою помощь Маргарита Степановна, – когда нам его передали для отправки?

– Это было 9 сентября, я точно помню.

– Я поищу, зайди перед обедом.

– Хорошо, спасибо, – Капустин повернулся на выход наблюдая лёгкое покачивание головы и выразительный взгляд Аркадия Юлиановича, явно говоривший о том, что уж коль скоро аспирант решил написать не одну, а две диссертации, то в порядке оборота документов мог бы и разобраться.

Когда Андрей вышел из делопроизводства, у него оставалось ещё около часа свободного времени. Сначала он хотел зайти в лабораторию, где работала Алёна – опять она сегодня утром как-то двусмысленно высказалась по поводу его, как она говорит «затеи с этой диссертацией». Но потом, всё-таки решил идти к себе в кабинет, чтобы подготовиться к занятиям со студентами. Это был второй курс архитектурного факультета отделения ландшафтного дизайна. Одни из этой группы иронизировали, вторые недоумевали по поводу того, зачем будущим дизайнерам математическая статистика.

Вместе с решением задач, на этих практических занятиях Андрей пытался донести до них мысль, которую в своё время , когда сам Капустин был ещё студентом, доводил до них профессор Глебов. Мысль проста в изложении, трудновата в понимании и ещё труднее в реализации. А заключается она в том, что сама по себе математика может и не пригодится этим самым дизайнерам в жизни, но занятие этой наукой готовит человека к решению всех остальных жизненных задач.

Именно тому, как довести эту мысль до студентов и хотел уделить он оставшееся время до занятий. Но, как говориться, хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах…

Тут немного стремительно из своего кабинета вышел Пригожин.

– Здравствуй, Андрей Ильич, – с дружеской улыбкой он протянул ему руку, – а я тебя везде ищу.

– Добрый день, Василий Петрович, – Капустин пожал влажную ладонь своего начальника. Рукопожатие его было слабым и непродолжительным.

– У тебя же сегодня вторя пара занятий? – то ли спросил, то ли утверждал Пригожин.

– Да, вторая, – всё-таки решил уточнить Капустин, – хотел немного подготовиться к занятиям.

– Это хорошо, давай, пошли ко мне, – он распахнул дверь своего кабинета, – одни вопрос надо обсудить, – и сам вошёл первым. – Пошли, чаю поставим, – с этими словами он прошёл за два книжных шкафа, которые отделяли «рабочую» часть пространства от остальной – скрытой от посторонних глаз.

За шкафами стояли пара кресел, кофейный столик, небольшой холодильник и шкафчик с чайными принадлежностями. В общем, это было как раз то место, где Пригожин и обсуждал с коллегами «некоторые вопросы».

Не только интимность обстановки, но и всё необходимое имелось в этом закутке для научных, и не только дискуссий. В шкафчике, где стояли чайные принадлежности стояли несколько бутылок разной формы и содержания. Из всего многообразия вариантов напитков, содержащих этиловый спирт, Василий Петрович предпочитал водку. Причём предпочтения эти могли быть периодическими в течение дня, хотя и в не больших дозах.

Проходя по кабинету своего начальника, Капустин пытался понять, имел ли уже сегодня Пригожин удовольствие насладиться вкусом этого напитка, или нет. Едва заметный блеск бегающих глаз и лёгкий румянец на слегка продолговатом лице вполне могли говорить именно об этом. Да и характерный запах в его закутке тоже присутствовал, но дальше, на остальную часть рабочего кабинета не распространялся. Хотя, все эти признаки у него были постоянно. Сам Василий Петрович предпочитал именовать ту часть, где они сейчас находились – комнатой отдыха, или переговорной, так как был убеждён, что именно в неформальной обстановке можно решать важные дела.