Смотрю с зелёно-голубые глаза сына и чувствую, как в раскуроченной груди разливается незнакомое тепло.

— А это, Алёша, никто, — сухо отвечает Марина.

Свирепо втягиваю воздух.

Вот так, да?.. Кудрявый, значит, хозяйничает, а я пустое место?

— Как это — никто?

Лёша аж приоткрывает рот. Не понимает…

— Это не надолго, — ухмыляюсь, испепеляя её взглядом.

Марина зажимает букет подмышкой, достаёт из небольшого рюкзачка ключи и порывисто протягивает своему растерянному мужику.

— Иван, вы пока поднимайтесь. Я догоню.

Его губы сжимаются в неодобрительную нить.

— Ты уверена?

— Топай, Ванечка, — Из последних сил стараюсь выглядеть непринуждённо, пряча кулаки в карманах брюк, чтобы окончательно не напугать сына. — Ты ведь не дурачок, верно?

Меня бомбит от того, что Марина доверяет ему ребёнка и ключи от квартиры. Но присутствие Алёши меня сковывает, я не слишком хорошо себя сейчас контролирую, поэтому вынужден поддержать её в этом решении.

Мальчишка переминается с ноги на ногу, не спеша следовать за более понятливым старшим.

— Анечка не дуачок. Он — ебужонок! — вдруг выдаёт сын на полном серьёзе, прижимая к груди коробку с конструктором.

Агрессия, повисшая в воздухе, внезапно разряжается и застревает в горле истерическим смехом.

Мелкий жжёт!

Иван обескураженно поправляет очки под моё судорожное покашливание.

— Идите уже! — стонет Марина, закрывая руками лицо.

Я тяну время, наблюдая за тем, как кудрявый помогает Лёшке преодолеть ступеньки.

— Серьёзно? — поворачиваюсь к ней одновременно с хлопком парадной двери. — Ты доверила воспитывать ребёнка… ебужонку?!

— Он Верблюдов! Просто Лёше сложно выговорить полную фамилию, а сокращение «верблюд» в его исполнении звучит ещё хуже…

Марина продолжает смотреть на дом, отчаянно кусает губы, стараясь скрыть едва заметную улыбку.

Проглотив едкий комментарий, лишь веду бровью, не узнавая в этой умилённой женщине стервозную училку, которая постоянно щёлкала меня по носу, когда теряла контроль над ситуацией.

У тебя появились личные слабости, да дорогая?

— От кого у тебя ребёнок?

— А на каком основании ты меня допрашиваешь?

То, как она смотрит на меня, явно расчленяя в своём воображении, будоражит кровь, добавляя разговору особую пикантность.

— Простая математика: мне — почти двадцать три, Алёшке — года три. Вычитаем срок беременности, учитываем, что он совершенно не похож на Гарика и однозначно не в родстве с этим горбатым… Мне продолжать?

Я, конечно, могу признаться в лоб, что у меня на руках результат ДНК экспертизы, но хочу услышать правду от неё.

— И что? Помимо Гарика вокруг полно других мужчин.

— Хватит! — рявкаю, теряя терпение. Не хочу слышать ни про каких «других», даже если те у Марины действительно были. — Доказать отцовство проще простого.

— То, что ты участвовал в зачатии, ещё не делает тебя отцом, — задыхаясь, цедит она, бесстрашно делая шаг мне навстречу. — За столько лет ни одного звонка. А я, может, ждала! Ты меня из своего дома практически выставил. Мне что нужно было ломиться в закрытую дверь?!

Дёргаю её за плечо, прижимая к себе.

— Ты не имела права скрывать! — рычу ей в лицо.

— А что нужно было, чтоб у меня отняли ещё и ребёнка? Не велика ли цена за чёртову разбитую машину?!

Я зависаю.

— Какую машину?

Она недоверчиво смотрит на меня и начинает хрипло хохотать...

— Ты даже этого не потрудился выяснить? Красавчик… Отца спроси, узнаешь много нового о людях.

Не догоняю, но меня бросает в жар. С ним я вообще не говорил, хватило Нонны...

— Я-то спрошу, но это уже в прошлом. А сын у нас здесь — в настоящем.

Марина мажет нервным взглядом по окнам, чертыхается.