Я закрылась в себе, так было проще, поэтому лучшим другом для меня стала сама я. Звуки радио, примитивные сюжеты игр и разговор самой собой-вот моя обыденность. Я любила думать вслух и делала это в общественных местах никого не стесняясь, за что получала порицание отца. Он сказал, что это ненормально, так делают только сумасшедшие люди, мне стало не с кем разговаривать. Я глушила все то, что требовало обсуждения, а оно меня тянуло в бездну. Долгое время я стеснялась своих мыслей, потому что меня за них ругали, точнее за их форму, даже не осознавая ее необходимости. Я знаю, что он хотел, как лучше, но как жаль, что прохожим все равно, что бубнит себе под нос маленький человек.

Дети растут и в их буднях появляется монотонность книжек и слов, парт и стульев. Я не захотела ходить в школу, которая была рядом с домом, потому что там были мерзкие зеленые, похожие на подъездные стены. Они выглядели настолько отвратительно, что при виде их набегали слезы. Каждое утро мне приходилось вставать раньше и стоять в пробках из машин, которым тоже куда-то надо. Я очень часто опаздывала, и мне было очень стыдно за это. Я стояла в дверном проеме и сжимала в тонких запястьях тяжелый портфель, выслушивая лекцию о том, что нужно следить за временем. Меня никто не мог понять, они лишь отчитывали меня за мое поведение. Была ли я виновата или просто так складывались обстоятельства? Из-за чего я сейчас боюсь опаздывать, мне всегда кажется, что меня отругают. Я стараюсь быть удобной для окружающих, чтобы не сталкиваться с критикой. Даже когда в детстве меня толкнула одноклассница, из-за чего моя куртка испачкалась в свежевыкрашенной краске, которой только-только покрасили забор, я плакала не из-за испорченной вещи, а из-за того, что мама огорчиться и будет ругаться. Мне хотелось быть идеальной и приносить людям вокруг себя радость, хотя это получалось далеко не всегда, но я старалась. Мне казалось, что я только мешаю и все порчу, что маме с папой без меня было бы проще, что я лишь отягощаю им жизнь своим присутствием.

Время, к слову, бежало, я становилась старше, но не умнее. Каждое свое лето, я проводила у бабушки с дедушкой в городе, в котором родилась. Там было жгучее солнце, вкусные арбузы, которые растекались по рукам сладкой водой, и безмятежность. У меня были друзья, с которыми я гуляла по вечерам и та самая детская наивность в улыбке из молочных зубов. Каждый день я звонила своей маме и рассказывала, как у меня дела и что я ела на обед. Для меня были очень важны эти звонки, потому что мама была самым дорогим человеком на свете. Так было и будет. Но один раз, в начале моего однотипного рассказа, она сказала, что мне перезвонит позже. На следующий день я позвонила ей сама, мне было очень обидно, что так вышло. Мне показалось, что она обо мне забыла, и что я ей больше не нужна. Я весь вечер держала в руках телефон в ожидании того звонка, который так и не поступил. Мама извинилась и поделилась новостью, что она сейчас на море и ей очень меня не хватает. Одна лишь мысль о том, что мама поехала куда-то без меня, вызвала во мне бурную реакцию. Как бы это ни было эгоистично, но меня это очень задело, ведь вместе с ней страдала и я, но почему-то в морской воде плескалась только она, при чем с кем-то. Она тогда удачно влюбилась и мне пришлось назвать другое место домом. В наших жизнях была череда изменений, которые мне было сложно принять. Мне нравилось, что моя мама улыбалась, но я думала о том, что меня променяли. И если у нее все было гладко, то я ежедневно боролась с травлей в школе и ревностью, которая меня съедала. Я понимала, что она достойна счастья, но делить ее с кем-то мне было очень сложно. Может быть, я была плохим ребенком, который не способен оценить всей важности перемен, но мне было страшно, что история повторится. Ведь нам вдвоем было не так плохо, а так ей могли разбить сердце и на кухне снова бы пахло табаком. Цифры на календаре менялись, мы сживались в новой идиллии, и я полюбила Сережу как родного и вместе с мамой ждала того самого заветного предложения, которое обернулось мне еще одной детской обидой.