Ара вновь перевела взгляд в свою дальнюю даль.

Лайя отвернулась. Внутри смешались два чувства, настолько разные, что не могли мирно ужиться в одном сердце. И пинали, и вытесняли друг друга. Но сердце не выпускало их на свободу, так вдвоём они и беспокоили Лайю.

Одно из этих чувств – раздражение на такую непонятную и непохожую на других Ару. Конечно, в ней есть недостаток. Только Лайя его пока не может распознать. Но этот недостаток, как большой обман. И Ара просто всех обманывает, скрывая себя истинную, и выставляя напоказ сплошную доброту.

Другое… А вот другое чувство Лайя не желала рассматривать. И сама старалась запихнуть его поглубже, лишь оно начинало звучать в её сердце.

– Но ты права… Не стоит навязываться в подруги.

Ара посмотрела на свою работу. Получилось два довольно длинных и широких холста грубоватой вязки.

– Давай лучше подумаем, кому первому подарим наши одежды.

Лайя наклонила голову набок, пытаясь мысленно представить человека внутри их светлых полос.

– Это женщина?

– Да, давай начнём с женщин. Что-то я сомневаюсь, что мужчины с радостью облачатся в наши нити.

– Кида? Или Саха?

– Давай Фена. А? Вот уж кто не ожидает подвоха.

– Давай, – Лайя захихикала.

– Теперь это как-то надо соединить, – Ара задумчиво подняла одну полосу вверх, оглядывая её на просвет.

– Смотри, вот эти нити, что торчат, можно связать с нитями другой полосы.

– Точно, по этому краю и по этому. Здесь оставим место для головы.

– Здесь для рук.

Девушки с новым энтузиазмом принялись за дело, и очень скоро перед их восхищёнными взорами предстало нечто серовато-белое, длинное, лёгкое, летнее, мягкое и приятное на ощупь.

– Мотка, – позвала Ара. Та уже давно поглядывала на новую штуку. – Зови Фену.

– Ба! Ба! – догадалась девочка и побежала куда-то в кусты.

Через пару минут она тянула за руку чуть упирающуюся и растерянную бабку.

Ара и Лайя широкими улыбками встречали старую женщину. В вытянутых руках они с разных сторон держали первое в их племени платье. И от этих улыбок, и от этого непонятного наряда бабке ещё больше стало не по себе. Не дойдя нескольких шагов, она крепко упёрлась босыми ногами в песок, и дальше Мотка её уже не сдвинула.

– Фена, это – тебе! Давай примерять.

Вечером бабка долго не выходила к ужину, всё доила свою корову. Уже старейшина готовился встать, чтобы попрощаться с племенем до рассвета, да всё медлил, тяжёлая работа сковала усталостью тело, а бабка всё не шла.

И уж чего Фена точно не хотела, так это появиться в момент, когда появилась. Но ничего другого не оставалось. Не век же торчать в кустах.

Когда все замолчали, и отрешённо глядели в огонь, ожидая добрых пожеланий старейшины, бабка тихо выплыла. А потом чей-то резкий вздох привлёк внимание одного, другого, и взгляды всех переместились от костра на удивительную фигуру в ночи. Бабкину фигуру. В длинном светлом одеянии и с повязкой из шкур на бёдрах.

Без повязки бабка наотрез отказалась носить эту срамоту.

«А во с повязкой попробую, так и быть. Но посмотрю, что ещё люди скажут…»

Людям понравилось.

Точно идти по тому маршруту, на который указывала стрелка, не всегда удавалось, дорогу иногда преграждали небольшие и большие болота. Туда ребята не рисковали совать свои носы и прочие части тела. Приходилось двигаться в обход. Но потом старались вернуться на нужный путь.

Его конец не угадывался. Пришло подозрение, что идти придётся очень долго.

Но сколько бы ни длилось это путешествие, назад дороги не было. Вернуться в племя ни с чем – это позор. Тогда лучше бы они никуда не уходили.

Дорогу не помечали. Надеялись, раз бог ведёт их к себе, то обратно тоже выведет.