– А как же рай, Старик?

– Это смысл жизни – прожить радостно и очутиться в раю, хочу радоваться.

– Погоди ещё, Старик, придёт время, помрёшь.

– Ох, время, ненавижу я время – оно безжалостно ко мне! Ко всем безжалостно.

– Может, помощь нужна? По хозяйству?

Но Старик жаждал поговорить:

– Мне поговорить не с кем! За окном пурга воет, а я хочу говорить. В жизни моей цель – дожить до Воскресения и божественную Благодать получить. А что есть цель вашей жизни, друзья? У каждого есть цель и мечта. Мечта и есть цель вашей жизни, личный рай, кх-кх-кх (закашлялся), это я говорю, а я пожил жизнь. А чтобы её понять, мне пришлось прожить целую жизнь… Моя мечта – до Воскресения дожить, а там придёт Батюшка и причастит, и, может быть, получу Благодать. Раньше были грандиозные желания – весь мир подсолнечный обойти, принцессу в постели любить и сочинять поэмы лучше Шекспира. А теперь что? Теперь желания маленькие – встать и сходить в туалет, поесть пирога и кефира, лекарства выпить и опять лежать. Выйти из квартиры я не смогу – падаю. Кхе-кхе-кхе, – закашлялся Старик.

– А где дети твои?

– Что? Внук приезжает ко мне, но он далеко живёт. А водитель старшего сына привезёт продукты и кефир в холодильник, сфотографирует меня, как бревно, и обратно с отчётом. Дочь на гастролях. Что-то детям я сделал не так, не любят они меня и в Бога не верят. Плохой у меня сын, никогда не звонит, а дочка из Парижа звонила. Но внук приезжает, внук очень хороший… Всё от того, что надо было каждый день говорить детям «я вас люблю», а я не говорил. А внуку говорил, и внук меня любит… Поэт?

– У него обет молчания, а ты говори, Старик, он тебя слышит.

– Поэт, помолись за меня, умоляю – пусть Бог заберёт меня в воскресение или ночью сегодня. Тяжело мне терпеть, и спасу нет, устал я страдать. Приближается участь исхода из бренного тела, ох, быстрей бы уже. А? Поэт? Я хочу в рай, очень хочу туда, где нету никакой боли – ни телесной и ни душевной, ни стыда, ни страданий… Устал я. Устал! Душа моя молодая, а тело гнилое, причиняет страдания невыносимые мне. Ты помолись, пусть старое тело умрёт, а душа моя к Господу, к Нему туда воспарит. Мне хочется рая, уж больно страдаю я, очень страдаю. Поэт?

– М-м?

– Мама приходила ко мне.

Поэт бессознательно погладил Старика по голове, и от этой ласки заплакал Старик.

Юродивый сказал в утешение:

– Не плакай, старик! Сегодня помрёшь.

Старик дрожащей рукой вытер слезу:

– Хорошо бы! Поэт? Поэт, я причащался сегодня. Одно скажу – ох уж эта вечность! Никому не нужна, ни вечный день, ни страдания, не нужна мне вечная жизнь. Уж лучше счастливым пожить – умереть. Зачем же мне вечно болеть и страдать?

Юродивый согласился:

– Верно, Старик, жизнь всегда кончится, надо бы ей дорожить. Великие слова! Сейчас запишу. (Достал блокнот и записал карандашом.)

– Без смерти не будет ни поэзии, ни красоты, ни любви. Ох, Поэт, умоляю тебя – помолись за меня, чтобы сегодня забрал Господь. Я жизнь прожил, пора мне… М-м-м! Жаль, прощения не смогу попросить у тех, кого в жизни обидел. Эх, душа болит.

– Что так?

– Поздно, Юродивый, никого уже или не найдёшь, или померли, а душа всё равно болит.

– Помолись ты за них!

– Молился, очень молился… Я теперича знаю, как жить, да поздно жить, старый я. Утром три часа читаю молитвы и за себя, и за всех, а потом весь день, чтобы не сойти с ума, читаю стихи. Забываю стихи – начинаю снова. Когда читаю молитвы или стихи, мне не так страшно и больно. Я стихи с детства читаю, люблю.

Старик в сотый раз рассказывал про свою жизнь, ему хотелось говорить, говорить… Поэт молча взял книги писателя с полки, посмотрел и полистал их. Юродивый поправил подушку Старику: