– Досталось? – с участием спросил бородач, когда Трубадур, прихрамывая, доставил две пенных кружки к столу.

– Есть немного, – Трубадур почти упал на скамью, его голень горела и ныла. – Дикий щенок цапнул.

– Тебе нужны лекарства, – сообщил бородач. – Мы тут таблетки с собой не носим, нам без надобности. Спроси у Ворчуна. Он держит запас для тех, кто приходит с равнины.

– У Ворчуна? – переспросил Трубадур.

– Точно, у него, – улыбнулся бородач. – Так зовут трактирщика. Есть таблетки, Ворчун? Или мазь? Нашего гостя цапнул дикий щенок на равнине.

Трактирщик пробурчал что-то себе под нос, поискал немного и выложил на стойку пару серых пилюль.

– У меня нет денег, – признался Трубадур. – Он поверит в долг?

– Это подарок, – успокоил бородач. – Ворчун делает такой каждому пришельцу с равнины. Миска похлебки, кружка эля, лекарство при надобности.

Выходит, угощение – это не щедрость собеседника, а добрый жест Трактирщика. Хотя его же зовут иначе – Ворчун. Пора привыкать к странностям.

– Ворчун, – повторил Трубадур; таблетки он решил забрать перед уходом, чтобы лишний раз не издеваться над несчастной голенью. – Не привык я к таким именам. Бывало, и встретишь кого с редким именем, но только потому, что редкая профессия. А трактирщиков во всех селениях на равнине зовут Трактирщиками.

– Так то во всех селениях, – сказал бородач с пренебрежением. – В нашем все иначе. Нашего зовут Ворчун. А меня вот зовут Стервятник.

– В честь огромной птицы, что питается падалью в ущельях Немого хребта? – удивился Трубадур.

– Падалью! – рассмеялся Стервятник. – Что ж, можно и так сказать. Если называть падалью всякий хлам, что я собираю вдоль Радужной Стены. Тебе, кстати, неплохо бы обновить гардероб.

– Мне бы выступить раз-другой, – сказал Трубадур. – Где тут собирается народ? Где Трубадуру найти свою публику?

– Трубадура в таком тряпье никто слушать не будет, – пообещал Стервятник. – Приоденься, выспись, отдохни и ближе к вечеру можешь искать свою публику на площади у Ворот. Хотя… У Ворот вряд ли кто будет слушать Трубадура. Поищи вдоль Радужной Стены трактир с буквой «М» над входом. С наступлением темноты все горожане либо там, либо здесь, либо в лавке Кулинара, либо спят. Осмотрись. Привыкнешь

– Два трактира? Да, придется привыкать. А в этом трактире людей больше? – спросил Трубадур; он знал, что в любом поселении только два «хлебных» места – трактир и площадь, и раз тут не один трактир, то нужно выяснить, в каком больше посетителей.

– Нет, – Стервятник покачал головой. – Тут не бывает людно. Это трактир «на входе», так сказать. Для таких, как ты.

– И ты, – Трубадур улыбнулся через боль.

– Я здесь по службе, – Стервятник улыбнулся сквозь бороду в ответ. – Пообживешься и поймешь, что есть и пить можно везде. Здесь любое место – это площадь личной радости. Местных найдешь вдоль Стены. Только вначале приоденься. Поверю в долг. Есть образы на любой вкус. Могу одеть тебя бродягой, воином, купцом, бандитом, гостем из невиданных краев, героем твоих сказаний. Штаны с карманами, куртки с узорами, шляпы с широкими полями, сапоги с загнутыми носками. Плащи, накидки, украшения, оружие – выбирай без стеснения, о деньгах не думай.

– Откуда все это? – спросил Трубадур.

– Говорю же: собираю хлам вдоль Стены, – Стервятник подмигнул заговорщицки. – Моя лавка в конце улицы. Последний дом, зеленые двери. Не ошибешься. Заходи, как выспишься.

– Ворчун сдает комнаты? – спросил Трубадур.

– А зачем? – Стервятник пожал плечами. – Выбирай дом получше, если дверь не заперта, заходи и осмотрись. Если пыль недельной давности, значит, дом пуст. Заселяйся, живи, пока и твои вещи не станут хламом у стены.