В согласованный вечер к нашему бараку на жигулях шестой модели подъехал мой папа, и мы отправились разыскивать картошку в чистом поле и в кромешной темноте.

На поиски ушло около часа. Звезды наблюдали за нашими муравьиными попытками найти картошку то в одной, то в другой земляной куче и беззвучно хохотали над нами. Испачкавшись в земле, и, облепив себя со всех сторон колючками репейника, мы наконец-то отыскали картошку. Нас с папой было почти не различить – оба грязные как шахтеры, утыканные репейником, но в свете фонаря с белой улыбкой.

С трудом удалось загрузить восемь мешков в чистую шестерку. Под грузом картошки передняя часть машины заметно приподнялась, а задняя ощутимо просела, и мы медленно поехали в город.

Все прошло хорошо. За три часа груз был доставлен в город и в течение двух дней продан с ожидаемой прибылью, которую мы с папой поделили пополам. Из своей половины я купил себе джинсы неизвестной марки цвета Denim, три бутылки водки, пару банок тушенки и конфет. Как и положено по приезду в колхозную артель меня встретили с большой радостью. Водка со всей снедью разлетелась по голодным студенческим желудкам быстро и незаметно.

Я дерзнул повторить еще раз картофельную аферу, но в этот раз закупку хотел сделать у полевых бригадиров. На всякий случай, от монополии грузчиков я решил уходить постепенно, попросив их в следующий раз отложить пять мешков, взяв другие пять от бригадиров. У меня была мечта – купить двухкассетник, а для этого надо было брать уже десять мешков. Папа установил на крышу машины рейлинги, подкачал шины и выехал в направлении «поля чудес».

Сделка оказалась провальной. Грузчики прознали о моих договоренностях с бригадирами и заложили половину гнилой картошки. Как только наша, груженная картошкой машина, отъехала от колхозного поля, за нами погнался грохочущий трактор, от которого мы с трудом оторвались, изнасиловав наш автомобиль. В этот раз картошка не принесла нам прибыль, скорее наоборот, машине требовался ремонт – надо было заменить рессоры и потратить целый день на чистку салона. Ароматный, картофельный запах еще долго сохранялся в нашей машине и категорически не нравился маме.

Смотрю на наши колхозные фотографии и не могу сдержать улыбки. С черно-белых выцветших фото тридцатилетней давности на меня смотрят незнакомо знакомые лица ребят в ватниках, с напяленными на ноги грязными кирзачами и нечесанными волосами. На заднем фоне убогие картофельные поля с покосившимися бараками. Мы стоим на фотографиях – молодые беспризорники, будущие предприниматели и счастливые абитуриенты одного из самых престижных ВУЗов страны! Я вижу на фото своих друзей Стаса, Жеку и в самой гуще ребят, в самой глубине моего сердца, стоит совсем юная Оксанка Васильева.

Полетели студенческие дни.

Добираешься к 8:50 утра до станции метро канал Грибоедова. В потоке невыспавшихся людей выходишь из подземелья метрополитена на знакомый с детства Невский проспект. Тебя встречает Казанский собор, дом Зингера с девами на крыше, удерживающими в своих руках глобус, ограда канала Грибоедова и стоящий по стойке смирно старый светофор. Пересекаешь Невский и пешочком следуешь к альма-матер. Доходишь до банковского мостика с золотокрылыми грифонами, и даже не врубаешься во всю эту красоту.

Я тогда не представлял себе, что могу на ходу перехватить стаканчик кофе с круассаном, идти и слушать музыку в беспроводных наушниках или с кем-то болтать по мобильнику. Заходя за ограду Финэка, сразу попадаешь в студенческий муравейник. У самого входа, ежась от холода, курили девчонки и мальчишки.