– Ого, большая такая, – кручусь вокруг оси и осматриваю выделенное пространство.

Тут даже есть камин! Мама дорогая! Вот это вообще пушка!

Дедушка Мирона довольно кивает.

– Да, это когда-то было моей второй комнатой, когда я работал допоздна, а Роза, бабушка Мирона, очень чутко спала, и я не хотел её будить. Последние годы она сильно болела, и ей нужен был покой.

Его взгляд тускнеет, и он бросает взгляд на фото в рамке, которое стоит на каминной полке в спальне. Я без его объяснений понимаю, что это бабушка Мирона, и он очень на неё похож. Такой же хитрый взгляд, улыбка и ямочки.

– Мне жаль, – переплетаю пальцы и прикусываю губу.

Матвей Яковлевич кивает и стряхивает грусть.

– Да, это давно было, но, знаешь, мы, Золотухины, если встречаем настоящую любовь, то потом не можем забыть её до конца дней.

Меня слегка удивляет то, что у Мирона и его деда одна фамилия, хотя Мирон говорил, что они не кровные родственники.

– Понимаю… – еле слышно отвечаю, – Матвей Яковлевич.

– Не знаю, что тебе про меня рассказывал мой внук, – он почесывает бровь, словно решает, стоит ли продолжать рассказ, – но мы с ним не кровные. У меня была другая семья, но так получилось, что я с первой женой разошелся. И уехал сюда. А тут уже Розу встретил. У неё было двое детей от первого брака, она была вдовой. Муж от алкоголя умер…

Жадно слушаю его рассказ. Понимаю, что мне интересно узнать больше о семье Мирона, и поэтому боюсь пропустить что-то.

Матвей Яковлевич улыбается, когда ловит на себе мой заинтересованный взгляд.

– Надеюсь, Мирон меня не прикопает за такие откровения, – его смех наполнен теплом.

Качаю головой.

– Мирон рассказывал, что вы ему неродной. Не рассказывал настолько подробно, но кое-что я уже знала.

Он кивает и сцепляет пальцы в замок.

– Моя первая жена знать меня не желала. Смерти желала за то, что я тут на ноги встал и стал обеспеченным, а она со вторым мужем в нищете прозябала, хотя я оставил им все после развода. И хотел же поддерживать связь с детьми, но она их против меня настроила…

И я уже жду, что он сейчас расскажет про родного внука, но он прерывается.

– Ой, все, не буду тебя грузить нашими семейными проблемами. Ты посмотри, все ли тут нормально, а потом скажешь свои пожелания Мирону. Мы все сделаем.

– Ну где вы там? – кричит снизу Мирон.

А я отмираю. Слышу хныканье Вани и тороплюсь на выход из комнаты.

– А что, внучара, не справляешься с тремя детьми?

– Проголодались, наверное, – бормочу в оправдание и сбегаю по лестнице.

Мирон смотрит на меня взглядом, полным осуждения.

Одними губами спрашиваю, что не так. Золотухин усмехается и кивает на сына.

– Может, им что-то надо?

– Сейчас разберемся, папочка, – успокаивающе хлопаю его по груди.

Он перехватывает мою руку и дергает к себе. Мы оказываемся слишком близко, и я забываю сделать следующий вдох.

– Все нормально? – понижает голос, чтобы его слышала только я.

Заторможенно киваю, смотрю на его рот.

– Все хорошо. Матвей Яковлевич рассказывал про вашу семью, – в горле пересыхает, и я облизываю губы.

На них тут же падает потемневший взгляд Мирона. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но его опережают… на этот раз Соня.

– Иду, мой пирожочек, – освобождаюсь от захвата и подхватываю дочь на руки, – ох, вам пора менять памперсы. Поможешь отнести вещи наверх? – умоляюще смотрю на замершего Мирона.

Он моргает и кивает.

– Конечно, что тебе нужно сейчас? – осматривает сумки, которые стоят на полу.

Я задумчиво пожевываю губу.

– Памперсы, и вот эту красную сумку, – киваю на нужный аксессуар, – и детей надо как-то перенести наверх.

Смущенно усмехаюсь. Мирон испуганно выгибает бровь.