Стоит, как стены, гордый Илион.

Его никак не взять в кольцо осады,

Хребет высокий град хранит с юго-востока

И с запада напасть ахейцы были б рады,

Но Трои там союзники, и встретят их жестоко.

Возможен штурм лишь с моря, на равнине,

Но словно щит здесь на пути поднялись стены

И это длиться все, уж девять лет, как ныне,

И не грозят несчастным, в битве перемены.

А в городе живут обычным своим ритмом,

Не страшен голод и людей не мучит жажда,

Открыв ворота, иногда вступают в битву,

Иль взаперти сидят и бьются день не каждый.

Змеею длинной протянулся стан данайцев,

На тридцать стадий растянулись корабли

И вырыт ров глубокий в сторону троянцев,

И стены в полный рост из ка́мней нагребли.

Там левое крыло, Аякса войско занимало,

А рядом корабли микенцев и спартанцев,

Посередине стана итакийцев место стало

Правее Диамеда силы, и иных данайцев.

На самом же краю от всех вдали,

Стал лагерем отряд из Фтиотиды,

Как и других, в поход их позвали́,

Вожди ахейцев – гордые Атриды.

Но вождь мирмидонян один из многих,

Кто не был средь гостей у Тиндарея,

Он не связался клятвой правил строгих,

В войне лишь славы жаждал от Арея.

2.

Весь лагерь спал, внезапно на рассвете,

Нарушив тишину, возникли чьи-то стоны,

Засова двери стук тотчас ему ответил,

Пригнувшись из палатки, вышел воин.

То был, сам Ахиллес – могучий сын Фетиды

И вождь мирмидонян, стоял, расправив, плечи,

Среди ахейцев и народа горной Фтиотиды

О славном жребии54 его, давно ведутся речи.

Окинув спящий лагерь грозным взглядом,

Прислушался, услышав голоса вдали у моря,

И огибая стан ахейский, за своим отрядом

Костры увидел и людей, рыдающих от горя.

И, подойдя, узнал – обряд здесь погребальный,

Уже десятый день чума косит людей,

Сначала смерть пришла на левый берег дальний,

Теперь зашла сюда и двое уже с ней.

Героя сразу же признав, по росту в темноте,

Просили у огня, стоящие вкруг люди,