– Привет, дорогой Кейсер. Рада приветствовать вас. Ваш друг только что успел о тебе поведать… Кстати, меня зовут Эли́с Серро́… Будем знакомы.

Кейсер непонятливым и смешным, приподнятым взором посмотрел в приспущенные тёмно-карие глаза Корбла. И тот, сидевший в углу старикашка, невероятно глупо рассмеялся, хлопнув оглушительно ладонью по своему широкому низкому лбу:

– Он же ни черта не понимает, ха! Ты только посмотри на его физиономию, во даёт!.. Ладно-ладно, так и быть, Кейсер, не кривись, не обижайся. Она сказала, что её зовут Эли́с Серро́ и что она рада встрече с тобой.

– Ой! – спохватился мигом кучер и одним ходом поцеловал тыльную сторону ладони тощей девушки. – И мне, и мне… очень приятно… – Его маленькая светлая борода распушилась, а щёки налились румянцем. От кучера повеяло легким табаком, запах которого недолюбливал Корбл, однако, в данный момент, он даже ухом не повёл, и продолжил спокойным образом вести знакомство и общение.

– Très agréablement, – мгновенно перевёл Корбл Элис, и девушка приятно смутилась.

– Хорошо. Полагаю, мы скоро поедем? – спросил Кейсер Корбла, на что тот пока не знал точного ответа, так как Элис ещё не была оповещена о том, в чём заключалась вся соль поездки.

Он понятно и очень сжато объяснил на французском о своём мрачном графе и о задаче найти трёх девушек, одна из которых, вероятно, в будущем сможет стать его спутницей жизни. Растолковал о прекрасной жизни в замке и о всех привилегиях графини. Элис долго соображала, что ей ответить, она с недоверием смотрела на ещё более не понимающего ситуацию Кейсера и совершенно спокойного старца, но тем не менее она осознала, что ей стоит довериться немцу, который спас её от голодной смерти, на которую оставили её кровные французы. И ровные, изящные, острые, хоть и совершенно бледные, черты лица Элис постепенно от печали налились кровью, делая слегка грязноватую кожу розовей, сияющей и счастливой.

Она продолжала перебирать в голове все возможные варианты событий с нею в том случае, если она довериться незнакомцам – от самых страшных до невероятно романтичных. Однако когда Корбл невзначай уселся справа от неё и вежливо, положив свою ладонь на её руку и сделав яркий комплимент, предложил поехать с ним в Гогенцоллерн, её серебряные глаза вместе с русыми локонами волос тут же восторжествовали. Ровный кошачий носик с лёгкой горбинкой приподнялся, а на мягких маленьких губах, отдающих неестественно розовым цветом, показались влажные пузырьки, которые находили убежище внутри маленьких трещин. Элис перестала мыслить и лёгким движением головы со слегка сжатой на холоде улыбкой и приподнятыми сухими щёчками согласилась, отчего Корбл торжественно вскрикнул, одновременно подняв и сжав свою правую руку в кулак:

– Направляемся в Италию!

Тем временем в Хехингене во всё прежнем «Старом Дворике» развязалась незначительная беседа между Адалардом, Йоханом, Ханком и Гансом, расположившимися в самом дальнем, крайнем углу ветхого трактирчика за одним из самых крупных столов. Фермер, чей сын трагично погиб в Гогенцоллерне, давным-давно спешил в Хехинген с торгового пути, где стоит город Вюртемберг, чтобы скорей увидеть тело своего единственного сына, побросав все свои обозы с мучным и хлебным.

– Ну что? Скоро, видать, фермер приедет, наше предложение все ещё в силе – отсыпать старику на гроб его сына? – деловито, не стесняясь людских трактирных лиц, начал Ганс, высматривая своим взглядом, хитрее лисьего, физиономии своих робких, слегка напуганных товарищей. Все молчали. Играли в переглядывания. И лишь когда к столу подошла кельнерша с просьбой о заказе, Ханк, резко сделав грациозный взмах рукой вверх, вежливо вымолвил: