Нервы у «фашиста» оказались под стать его внешности, в чем я, в принципе, и не сомневался. Специально затягивая процесс зажигания спички, я исподлобья наблюдал за новым знакомым.

«Когда же он не выдержит? В какой форме скажет об этом? Ну же,… сучонок!» – лихорадочно и с каким – то веселым азартом подумал я.

Но насладиться этой игрой до конца нам так и не довелось. Наше безмолвное противостояние оказалось прерванным пронзительным и по-бабьи писклявым криком:

– Ни хрена себе, раскурились! Лебедь, б…! Курилку устроил! Выйди за шлагбаум, там и кури! …

Я, несколько удивленный фамильярным отношением, обернулся на голос. Недалеко от нас стоял приземистый, как каравай, майор, туго перетянутый портупеей. Нахмурившись и в то же время с легкой ухмылкой, он смотрел в нашу сторону.

– Слушаюсь, товарищ майор! – звонко и в то же время наигранно подобострастно, отчеканил «фашист» и, слегка улыбнувшись, уже мне добавил. – Выйдем за шлагбаум…

– По службе или просто на экскурсию? – закурив и с неожиданно тонкой улыбкой на лице, спросил меня «фашист». Голос у него был ровный и какой-то располагающе нейтральный.

– А разве сюда можно на экскурсию? – я усмехнулся. – По службе, конечно. Просто сегодня первый день, вот и смахиваю на туриста. – Кстати – Степан. А тебя как звать-то?

– Константин. – Он протянул руку, и мы обменялись рукопожатиями. – Понадобится гид – дай знать. Будет время – пообщаемся.

– А как тебя найти – то? Небось, засекречен ты жутко.

– Да не секретней тебя, – он с улыбкой посмотрел на мой гражданский костюм. – А найти меня легко – общежитие у нас с тобой, думаю, одно.

Осмотр трамвая был завершен и я, наспех попрощавшись с Константином, затушил окурок сигареты носком ботинка, и поспешил занять свое место. На этом и закончилось мое первое общение с человеком, судьбе которого волей случая предстояло крепко сплестись с моей…

На третий день своей карьеры в Красноярске я был направлен на охрану ГРЗ. О встрече на КПП я, естественно, позабыл – дел и так было невпроворот. Пока привыкал к местности и изучал свои обязанности, не было времени даже на воспоминания. Потекла рутина службы. День за днем – день отдыха, день на караул.

Стало душно, и я пошире открыл форточку. Свежий морозный воздух ворвался в комнату вместе с несколькими заблудшими снежинками.

… Так прошел месяц, утомительно – успокаивающий в однообразии работы. В один из дней я был назначен начальником первого караула, охраняющего вход в промышленную зону и части периметра ГРЗ. Первый караул охраняли две роты (девятая и десятая) посменно, то есть, сутки – одна, сутки – другая. В карауле было три смены, и каждая смена отстаивала по четыре часа два раза, выполняя «боевой приказ в мирных условиях», как официально называлось несение караула. Я сидел внутри караульного помещения между дежурным оператором и «тревожной группой». На смену караула ходили сержанты с солдатами. В мои обязанности входило распределять караульных по постам, а сержантский состав должен был время от времени контролировать несение службы рядовыми. В это время я сидел с «тревожной группой» на случай срабатывания сигнализации.

Существовало два варианта срабатывания сигнализации: когда колючие проволоки периметра касались друг друга или если была нажата «тревожная кнопка», находившаяся на КПП. На каждом посту по всему периметру имелись розетки, и часовой был обязан через каждые 15–20 минут подключаться находившейся в его распоряжении трубкой к одной из них и докладывать обстановку начальнику своего караула, то есть мне.

Было около четырех часов дня, когда из кабины оператора послышался зуммер, и тревожно замигала красная лампочка.