Тропами тайного. Приключения мистика Владимир Болховских

На окраине станицы Шапшугской из остановившейся попутной машины вышел человек в коммуфляжной форме и арафатке (арабский головной убор). Забрав с заднего сидения рюкзак и спальник, он вежливо поблагодарил водителя за оказанную услугу. Увидев у изгиба реки рыбака, ловко орудующего спиннингом, подошел к нему, поинтересовался:

– Ну что, клюет, батя?

– Да вот, три головля только, – недовольно сказал тот, указывая на ведро, в котором трепыхались рыбешки, и добавил, – погода пасмурная, рыба в омутах прячется на отмелях, нет её почти.

Пожелав рыбаку удачи, он направился к лесу. Человека в столь непривычном головном уборе звали Богумир. На самом деле, это было его не настоящее имя, а псевдоним, вполне соответствующий его натуре.

Путь исследователя, намеченный еще месяц назад, лежал через перевал по горе Свинцовой, через хутор Ахонка и по Морхотскому хребту к урочищу Атакаевской щели к поляне Страха, далее в окрестности станицы Неберджай на заброшенные штольни. Богумир уверенным шагом двинулся по дороге, ведущей к горе Свинцовой – как говорят походники, стал на маршрут. Через пару километров дорога разветвлялась как и указано было на карте. Правая, та что была менее хоженой и езженой, уходила к горе. О горе Свинцовой существовало несколько легенд о пропадающих на ней людях. Одни говорят, что на ней периодически открывается портал в параллельный мир, и люди в нем пропадают. Другие утверждают, что в пещере этой горы спрятана казна Кубанской Рады, и смотрители убивают нашедших ее. Третьи рассказывают, что на ней в какую-то пятницу тринадцатого числа собираются ведьмы и колдуны, и если попадется посторонний человек – проводят ритуальные убийства.

Через метров семьсот правая дорога снова разделилась, чего не было на карте. Подумав, Богумир пошел левее. Вскоре овраг с лева стал круче, деревья выше и массивней, – это было почти подножие горы. Внимательный глаз исследователя заметил, как кто-то мелькнул между деревьев. Богумир остановился, сразу проскочила мысль о штык-ноже на поясе, рука машинально схватилась за рукоятку. Через мгновение из-за деревьев вышли двое, вооруженных охотничьими ружьями, но совсем не похожих на охотников. Один из них назидательно сказал:

– Парень, от греха подальше, иди другой дорогой.

Богумиру понятно было и без слов, что это черные копатели и, по всему видно, наткнулись на что-то серьезное, раз выставили охрану. Он и раньше не один раз сталкивался с ними. Не ответив, исследователь развернулся и пошел обратно – говорить с ними было не о чем, из опыта он знал, что без крайнего случая стрелять никто не станет.

Правая дорога огибала гору с другой стороны, и где-то там дальше должна подниматься на перевал, соединяясь с дорогой, идущей по хребту, по которой в обратном направлении можно попасть на вершину горы Свинцовой. Богумир решил с середины дороги срезать этот крюк, идти к горе напрямую и начинать подъем по мало хоженым местам.

Пройдя ровную местность, наверняка бывшую когда-то поляной, исследователь начал подниматься на возвышенность перед горой. Верхушка сопки была изрыта извивающейся траншеей, переходящей по склонам в одиночные окопы. Это бывшая передовая легендарной Голубой линии – оборонительный рубеж советских войск, на котором окончательно забуксовала военная машина фашисткой германии. Тут тоже по всюду виднелись следы раскопок поисковых отрядов и, конечно, черных копателей. В ложбине лежал остов немецкой самоходки, прорвавшейся видно через передовую наших войск и подорванную здесь. Осмотрев ее искореженный каркас без орудия, Богумир начал подъем.

Пройдя метров десять, встал, как вкопанный: из-под земли на него смотрела черным глазом ствола ржавая трехлинейка, угрожая штыком. Исследователь неприятно подумал: «Не хватало только напороться на такой сюрприз». Ствол винтовки торчал сантиметров на тридцать от земли под углом в его сторону из почти до верха засыпанного окопа. Все говорило о большой вероятности, что в окопе лежит наш солдат. По расположению окопов, это был второй рубеж обороны на случай прорыва немцев. С него, по всей видимости, и подорвали эту самоходку, потому как находилась она ниже этого окопа. Версию о нахождении солдата в окопе надо было подтверждать или оставлять так и, возможно, на всегда. Решение было принято: проверить версию – по самой сути исследователя не могло быть иначе.

Взяв в руки фискарь (саперская лопатка), Богумир принялся за работу. Почва оказалась глинистой, судя по воронке у развороченного верхнего края окопа, она была оттуда, возможно это был выстрел этой самой самоходки. Время – большой циник, и в этой трагедии его цинизм на лицо. Уничтожив себя, они остались тлеть и ржаветь на этом же месте никем не тронутые по воле времени, а оно говорит: «Всем когда-то вы были нужны, и не нужны были друг другу. Тперь вы не нужны никому, лишь только друг другу».

Убрав грунт со штык-лопаты, на бывшем брусфере Богумир нашел две, почти истлевших, когда-то хорошо промасленных картонных упаковки с отлично сохранившимися патронами калибра 7—62 от трехлинейки, так и не использованных солдатом, который, возможно лежит на дне окопа. Гильзы калибра 7—62 можно найти на местах боев везде, также как и пробки послевоенного калибра 3—62 от посетителей этих мест (3 руб. 62коп стабильная цена на водку в СССР, запечатанную пробкой из толстой фольги). Так и есть: на уровне винтовочного затвора появились спинные позвонки и ребра, отходящие от них. Видно, солдат, согнувшись, лег на дно окопа вниз лицом, укрывшись от взрыва. Богумир выдернул винтовку без давно сгнившего приклада, отломав штык в рогатине дерева, так как тот не помещался в выкопанную яму. Сложив в окоп находки, засыпал их землей. Отметил на карте место и записал приметы местности, чтобы дать координаты поисковикам.

Исследователь посмотрел на часы: через какой-то час начнет темнеть. «Много времени потерял, добираясь до Шапшугской, – подумал он, – место для ночевки придется выбирать где-то здесь…» И стал спускаться к равнине.

Расчистив место у поваленного дерева, развел небольшой костер, открыл штык-ножом банку тушенки, завернув не до конца отрезанную крышку на свеже обрезанную ветку, чтобы разогреть. Рацион на ужин составил так: тушенка, четыре галета и половина металлической кружки чая, так как воды с собой было всего полтора литра в пластиковой бутылке, из которой уже четверть выпил, пока копал. В поход всегда берут с собой минимум, только самое необходимое, иначе каждый килограмм со временем станет гирей за спиной. Вся надежда на попутные родники и горные речки, из пищи в течении дня, – брошенная в карман горсть, кураги, изюма и земляного ореха вперемешку.

В сумерках Богумир залез в спальный мешок, завернутый в полиэтилен на случай дождя. Усталость взяла свое, и он быстро заснул. Снилась ему поляна, усеянная цветами, по которым сновали туда-сюда бабочки. И все это под какую-то старую ностальгическую песню женщины, которую он не видел. Вдруг, голос женщины стал скрипучим и дребезжащим, перерастая в лязг танковых гусениц, поляна в мгновение ока почернела, тут же взорвавшись ослепительно алым заревом. Богумир проснулся и лежал, размышляя: не зря, говорят, что у каждого места есть своя аура и память, возможно что-то подобное этому сну в последний момент видели те русский солдат в окопе и немецкая самоходка. И, возможно, оно теперь у них одно на двоих.

Рассвело. Богумир собрал спальник и направился через перевал к Ахонке. На гору Свинцовую подниматься он не хотел – она оставила в душе его какой-то неприятный осадок. Перевалив через перевал, он оказался с другой стороны Свинцовой. Где-то там находились те черные копатели, из-за которых он сделал этот крюк с ночевкой.