Для вернувшихся с вылазки Портного и Ланге это был судьбоносный момент. Вот-вот друзья должны были получить ответ на вопрос – конец это или нет? Да, маяк сияет! Да, ворота закрыты! Да, на них нет этого зловещего знака! Но тишина… опять тишина. «О чем же она молчит? – думал Портной. Приблизившись к мощным пятиметровым деревянным воротам, возведенным на месте КПП, он постучал в дверной молоток. В ответ никто не отозвался. Переглянувшись с Гансом, Портной вновь постучал в дверь, но на этот раз громче, сопроводив свистом с последующей фразой: «Эй! Постовой! Открывай ворота! Свои!»

Неожиданно, когда свеча надежды уже начинала коптить, через передаточный лоток ему по всем канонам местного гостеприимства были предложены карандаш и бумага, где он мог написать либо кодовое слово, любо кто он такой и зачем пришел. «Ура!» – взвизгнул Ланге и обнял Рыжего, радостно завилявшего хвостом. Портной тем временем черкнул на листе пароль «Подарок для мавританца», вложил в лоток и спешно толкнул его обратно. Это словосочетание существовало для уже осевших в Западной Пальмире людей, дабы не стоять в очереди, пока выясняется личность очередного бродяги, желающего поселиться в портовом городке.

–Давно так глухо у вас? – торопливо поинтересовался Портной.

Седобородый старик-постовой в зачуханной серой шапке, слегка заваленной набок, поднял глаза на Портного и спокойно ответил:

–Да уж больше недели кроме вас, ребята, никто не пересекал границ Пальмиры, – медленно проговорил тот, держа в одной руке жестяную кружку с разведенным в кипятке цикорием, а другой передавая возвратные документы им на подпись, – не заходил… и не выходил. Вообще Рауль Маноло пока запретил покидать пределы Польмиииры (так по-стариковски протянул он, потягивая горячий напиток) до выяснения причин. Связи с соседями нет уж как несколько дней. А вы-то откуда пожаловали? Хотя, стойте! Это вас я, помнится, провожал еще до бури? – после чего добавил в кружку еще ложечку сахара и вновь сосредоточился на парнях, ожидая ответа на заданный вопрос.

Вылазчики поблагодарили постового и ушли. Они не стали рассказывать охраннику о том, что видели, решив сразу доложить обо всем совету и непосредственно Раулю Маноло Видэл – главнокомандующему, главе, наставнику. Его называли по-разному, хотя по стилю правления он больше походил на вождя, так как заботился о жителях, словно о собственных детях, вел их, к какому бы оно ни было, будущему, хоть и сам иной раз сомневался в том, что оно наступит.

В ратуше, расположившейся в бывшем полуразвалившемся здании Дворца Конгрессов, сразу же по другую сторону моста, что находилась в пределах Сьюдада, ставшего теперь островом, соединенным с континентальной частью лишь высоченным каменным мостом Пуэнто Нуэво, как раз проходило собрание совета старейшин. Рауль Маноло вместе со своими советниками обсуждал положение дел внутри общины, насчитывающей уже более трех тысяч человек. Поднимался вопрос готовности экспедиции к февральскому походу спецотряда на восток, исчезновения связи с другими поселениями и бродяг, желающих попасть в Западную Пальмиру.

Отворив почерневшую от времени кованую калитку, Ганс и Портной скользнули под белокаменную арку, быстро преодолели открытый светлый внутренний дворик старого двухэтажного здания Дворца Конгрессов и вошли в помещение. Тем временем в зале заседаний Рауль Маноло отчитывал одного из своих четверых заместителей за то, что тот не справился с задачей подготовки скотных дворов к дневному сезону. После бури прошло уже несколько дней. За это время заму и его подчиненным требовалось всего лишь освободить сараи от трехметровой толщи оледеневшего навоза с помощью отбойных молотков и газовых резаков. А это не требовало особого мастерства от исполнителя.