Подлечившись, приятель поведал им о вчерашних событиях, которые потрясли город.

– Мой племяш, только успевал закачивать… И кино, и книжки всякие запрещенные, и чего только не нахапал… А диверсантов этих, все-таки замели. Вычислили и замели. Главного, только упустили. Говорят, что, прямо – ниндзя какой-то. От всех ушел. И от милиции, и от безопасности. Сегодня всех шерстят. Больницы вверх дном перевернули. Вроде, ранили его, при задержании.

– Ну, дела! – Изумлялись Валерьяныч с Рахметовым. – А мы гребем, там, на комбинате, и не в курсе происходящего. А, оно, вот, как события разворачиваются!

Распрощавшись со старым знакомым, имени которого Валерьяныч не помнил, они тронулись в обратный путь.

– Эту идеологическую диверсию, устроил Евросоюз! – Рассуждал, по дороге, Рахметов, которому, залитый на «арбузовку», керосин ударил в голову. – Хотя, они все, заграничные – с выкрутасами. Вон, вчера, Малявки притащили какую то россиянку, так она, сразу, носом крутить начала: «Что вы, за музыку, такую слушаете! Ее уже не слушает никто. Я, вчера, в ваших клубах была, так там, вообще – отстой, какой то! Мелодии века! Думала, у вас, тут – тусовка продвинутая! А, это все прошлогоднее. Давайте послушаем то, что в Москве сейчас крутят…

– Малявки, они, что – карлики, что ли? – Перебил его Валерьяныч.

– Да нет. Нормальные. Фамилия, у них – Малявко, вот Малявки и получились

– Понятненько. И, что – русская?

– А, ничего. Врубила свой музон, с «айпеда».

– И, как?

– А, мне – до фонаря. У меня слух полностью отсутствует. Мне, что одно, что другое – никакой разницы.

– Правильно. Бабы – на первом месте, а, под какую музыку неважно. – Согласился Валерьяныч.

– Когда я в молодости ходил на танцы, там тоже все было, по регламенту. – Продолжил он разговор. – Список песен утверждался, аж в ЦК партии.

– Какой партии?

– Какой, какой? Коммунистической!

– Не понял. – Покрутил головой Рахметов. – Они, тут – причем?

– Это, сейчас, они не причем. А, тогда, были правящая партия. В каждой дырке затычка, в виде коммунистического деятеля присутствовала.

– При тебе, что многопартийная система была, что ли?

– Партийная, партийная. Только не многопартийная, а однопартийная.

– Как, это?

– Слушай, Рахмет, ты, что в школе историю не изучал?

– Там, вроде, не учили, такого…

– А, что учили?

– Ну, больше про империалистов и колонизаторов. Которые стоят у наших границ. Еще про дружбу белорусского и российского народов.

Обсуждая проблемы и недостатки современного образования, они подошли к «родному» забору. Зайдя на полигон, прямиком направились к «секретной» куче. В которой была запрятана заветная емкость – шестилитровая бутыль от воды «Кстати», предназначенная для «заправки» Толика.

– Ну, тут же, вроде, закапывали…

– Вроде! Это, у меня старого – склероз, а ты помнить должен.

– Тут ложил, точно помню. Куда она делась?

Утомленные долгим переходом и понижением градуса, они занимались раскопками, никакого внимания не обращая, на подъехавший к задним воротам микроавтобус, из которого вышли четверо в штатском.

Прапорщик Мелешко выходить из машины не стал. Имея солидную выслугу лет, он был знаком, с местными достопримечательностями, и предпочитал духоту в кабине, атмосфере здешней внешней среды.

Войдя в распахнутые настежь ворота, четверо, в штатском, огляделись по сторонам, заприметив только двух бомжей, копающихся в отбросах.

Ничего подозрительного обнаружить не удалось.

– Ну и вонища. – Сказал один.

– Прямо – душегубка, какая-то. – Поддержал его другой.

– Не понимаю, что они, на этой помойке постоянно раскапывают? Что тут найти можно? – Выразил недоумение третий.