Выключив промелькнувшие в сознании картинки до тошноты реальных подробностей возможного несчастного случая (мало ли, тьфу-тьфу, салага случайно напарника подстрелил и сам потом со страху ствол себе в пузо), Соболь осторожно заглянул в укрытие. В темноте, разбавленной только узкой прорезью бойниц, можно было разглядеть две сидящие рядом фигуры, державшие руки а-ля скульптура «Рабочий и колхозница». Автоматы стволами выглядывали из бойниц в надежде еще хоть немного поплясать в руках солдатиков, но тех почему-то подобная перспектива в настоящий момент ничем не соблазняла.

Сосредоточенное молчание обычно разговорчивого «дедушки» настораживало. Глаза вошедшего, постепенно освоившись с темнотой, начали выхватывать детали обстановки, медленно проступавшие в реальность как рисунок на фотобумаге в лотке с проявителем. И от этих деталей Соболь застыл на несколько мгновений, с трудом подавив желание выпрыгнуть прочь из предательского укрепления. Зажатый в руках бойцов округлый предмет, мерцающий жалкими крохами света, не мог быть ни чем иным, кроме как «эфкой» – гранатой с убойной силой на десяток таких укрытий!

Героически погибнуть Тимур Олегович пока не собирался, но и бросить бойцов не вариант – как потом их родителям в глаза смотреть?! Единственный выход, подсказанный ожившим инстинктом – нужно аккуратно разрядить обстановку.

– Что это вы обнялись, воины? – весело спросил Соболь. – Никак менуэт собираетесь танцевать?

– Т-товарищ капитан, г-граната… – «Дедушка» больше ничего вразумительного сообщить не смог. Его подопечный вообще молчал, и, не замечая ничего вокруг, смотрел на свою вытянутую вверх руку. Широко раскрытые глаза бойца излучали страх и вместе с ним такую энергетику, что его ладонь, если бы не помощь товарища, по всем законам жанра должна была оторваться и улететь куда-нибудь в другое измерение, подальше от уютного и еще недавно такого безопасного блиндажика.

– Граната? Гм… Ну, растет такой фрукт в этих местах, только не граната, а гранат. – Тимур Олегович попытался изобразить непонимание. – Только у нас в пайке в ближайшее время не то что гранат, а даже каких-нибудь захудалых бананов или яблок не предвидится.

Необходимость объяснить ситуацию вместе с обретенной надеждой на благополучную развязку вынудила старшого сосредоточится. Он почти выровнял голос, и, продолжая удерживать сжатый кулак товарища, сбивчиво затараторил:

– Вы бы поосторожнее, товарищ капитан, у нас граната без чеки. У салаженка патроны закончились, я и пошутил, мол, если «чехи» прорвутся, надо подорвать себя вместе с ними гранатой, чтоб пыток в плену избежать. Кто ж знал, что этот герой и впрямь на орден посмертно нарывается. Вытащил чеку, хрен знает куда ее сунул, и ждет гостей. Так что если бы Вы чуть пораньше так неожиданно зашли, мы бы все уже … тю-тю! Вот, уговорил его отдать мне ляльку, думал наружу подальше выкинуть, так он теперь пальцы разжать не может.

– Понятненько, диагноз установлен… – Немного подумав, Соболь скомандовал. – Сидеть спокойно, замереть как истуканы, можно закрыть глаза. Сейчас дядя-доктор вас вылечит.

Решение появилось само собой – опыт все-таки. У Соболя всегда при себе имелась пара неучтенных трофейных гранат, и теперь одна из них должна была послужить доброму делу. Тимур Олегович выкрутил запал, гранату сунул обратно в кармашек, аккуратно вытащил чеку, а ставший теперь опасным взрыватель отбросил подальше. От напряжения он даже не услышал, как легкий хлопок детонатора на территории базы оживил затихающую стрельбу. Утерев рукавом капли пота, он вставил чеку в запал готовой в любой момент рвануть гранаты, покруче загнул усики и попытался изъять у скульптурной группы этот последний довод новоявленныхкрестоносцев. Но хватка бойцов не ослабела после спасательных манипуляций, и разжать их ручные тиски было невозможно.