В соседней комнате еще громыхали звуки концерта, разносились по стенам тупым гулким эхом. Не обращая на это внимания, парень начал собирать воедино слова долгожданной статьи, едва успевая диктовать их под запись текстового редактора. В промежутках между фразами он несколькими глотками допил остатки кофе, продолжая стоять возле окна, любуясь красотами ночного города, такими ровными, аккуратными и логичными, образовавшими идеальный новый порядок посреди бывшего хаоса мироздания. Хотелось влиться в него своими желаниями, долгим упорным трудом, доказать всем право на существование в этом огромном живом организме яркого света и бесконечной переработки материи, создавшем парня из миллионов гун своего информационного поля, давшем очередную путевку в жизнь, такой псевдобожественный дар. Ее не хотелось тратить на ерунду. Несмотря на отсутствие явных талантов, Слава считал, что, если он может усердно размышлять о великих вещах и рьяно хотеть их достичь, значит есть все шансы добиться желаемого успеха и положения в обществе. Иначе зачем он вообще живет в этом городе, так спокойно лежащем под его взбудораженным взглядом, смотрящим с тридцатого этажа на живой суперорганизм, постоянно перерабатывающий вещества во все более совершенные формы. Он посмотрел на свои руки, состоящие из тех же атомов, что и все прогрессивные города, и если он не сможет доказать пользу своей незначительной жизни сегодня, то где гарантия, что в следующий раз этот помешанный на бережливости и развитии мир не переработает и его на более полезные вещи? Например, на топливо для парящих автомобилей или на крохотные алмазы. В мире дефицитного углерода любые существа, даже искусственно созданные, отчаянно борются за свое эксклюзивное право на жизнь. В такой бесконечной схватке за возможность вести за собой эволюцию и пребывал город в любой момент времени. Ночные огни заменяли унылое Солнце, дороги сами создавали себе дневной свет, машины двигались без ярких фар и даже без водителей – им находились занятия куда важнее тупого сидения за рулем. На десятки километров вперед – одинаковое зрелище сверкающей вечной жизни с крохотными отблесками несущих ее существ, борющихся за свое место под искусственным солнцем до тех пор, пока не окажутся переработанными в более полезные вещества на фабриках и заводах. Ради всеобщей жизни и эволюции.

Запасы кофе иссякли, от высоты тридцатого этажа кружилась опьяненная голова. Соседние здания казались такими же яркими лучами дорог, только уходящими вверх. Слава давно заметил, что белый свет характерен только для улиц, а вертикальные небоскребы могут использовать только разнообразные тона синего, зеленого или красного цвета. Дорогам же запрещено иметь такие оттенки для того, чтобы человеческие мозги не теряли связь с реальностью от смешения красок, не впадали в головокружительные приступы эпилепсии и не теряли ориентацию в трехмерном пространстве города, где перемещаться приходится не только по горизонтальной плоскости, но еще и вверх-вниз.

Слава закрыл глаза, представив свое будущее в высших кругах этого энергичного общества, ему стало мечтательно хорошо. Оставалось только приукрасить некоторые моменты в статье. Он затуманил окно, избавив ночную комнату от беспредельного света, посмотрел на фотографию Марии, получившей тайный подарок от друга-медика, подозрительного анестезиолога из больницы, и уселся на мягкий стул в приливе захлестнувшей его тело энергии.

Вдохновение позволило записать несколько строк, из которых можно было допилить оставшуюся статью. Программа улучшила некоторые слова, загладила синтаксические ошибки, а установленный шаблон новостной статьи зашел очень здорово. Короткий текст из пяти абзацев хотелось читать снова и снова. После нескольких аккуратных проверок Слава сохранил документ в особое место, прикрепив к нему несколько фотографий – кроме сделанных им у ресторана могли пригодиться и обычные портреты с общедоступных ресурсов и даже личные снимки этих невинных жертв папарацци из открытых аккаунтов всеобщей сети. Полюбовавшись еще несколько минут на свой разоблачительный материал, начинающий журналист выключил монитор и очутился во мраке вдруг опустевшей комнаты. Телевизионное шоу за стенкой уже давно закончилось, квартиру окутала кромешная тишина, спали даже многочисленные соседи или по крайней мере не издавали никаких звуков громче ста децибел. Наручный электронный браслет на запястье Славы показывал три часа ночи. Хотя редакция и работала круглосуточно, самый главный начальник, Аркадий Германович, перед которым хотел блеснуть парень, включался в рабочий процесс только в девять утра по московскому времени. Оставалось шесть долгих часов, которые хотелось перемотать как нечто осязаемое, с такой же быстрой скоростью, с какой он прокручивал новости города и страны за последние сутки на экране своего крохотного браслета. Ничего интересного, один лишь спорт и отчеты правительства, какие-то переговоры Селина с оппозицией и столкновение двух никому не нужных спутников. Но скоро все изменится, когда неизвестный журналист Владислав Тихомиров стрельнет по их нудным переговорам эксклюзивом о дочке лидера фракции. Даже если материал не вызовет никакого ажиотажа, всего несколько минут его пребывания на первых полосах средств массовой информации принесут немалый успех, это с лихвой окупит неделю муторной слежки. Так думал Слава, пока засыпал. Могло ведь вообще не повезти с материалом, как многим его коллегам, следящим за детьми сотен других политиков, никак не попадающих в объектив фотодронов, непонятно каким образом сохраняющих непроглядную тайну своей личной жизни в мире тотальной осведомленности. Но Славе повезло с объектом слежки, наивной и легкомысленной, оказавшейся в его весовой категории.