Я почувствовала его тяжёлое, звериное дыхание на своём животе и груди, отчего вся покрылась холодными мурашками. Как же страшно, мамочки...

– Дальше! Всё снимай!

Дрожа всем телом, я сняла лифчик. Теперь Мирон мог видеть меня всю, и только дурацкие хлопковые трусы скрывали самое сокровенное, что было у меня

– Ты крещёная? – внезапно спросил Мирон.

Он протянул руку и взял пальцами крестик, висевший на моей шее.

– Как видишь, – с трудом поняв, что он спросил, ответила я, выбивая зубами чечётку.

– Разве твой жених не должен обратить тебя в свою веру? – недоверчиво спросил Мирон.

Как вовремя он вспомнил об Умаре! Заставил раздеться перед ним, а теперь спрашивает зачем-то о моём женихе. Как я после такого буду смотреть в глаза любимому мужчине? Всё, о чём я сейчас молилась – это моя девственность. Если Мирон уничтожит её, то заберёт вместе с ней мою жизнь. Зачем мне жить без Умара?

– Религия – это пережиток прошлого. У нас с Умаром будет современная семья, – возразила я Мирону.

– Ага, конечно, – усмехнулся он, отпуская крестик. Я судорожно вздохнула, пытаясь успокоиться. Когда он меня не трогает, не так уж и страшно. – Ложись на кровать, неверная!

10. 10. Ульяна

Что имел в виду Мирон, называя меня неверной? Так мусульмане называют иноверцев. Или он намекал на то, что я прямо сейчас буду изменять с ним своему жениху?

Зачем он укладывает меня на кровать? Зачем, боже?

Противиться я не посмела, боясь физической расправы от Мирона. Он ясно дал понять, чего от меня ждёт, яснее некуда. На деревянных ногах, плохо слушающихся меня, я доковыляла до огромной кровати. Мебель невероятных размеров с красивым резным изголовьем, больше смахивающая на раритет, показалась мне эшафотом.

Мирон затеял что-то ужасное! Но что именно? Больше всего пугала неизвестность, потому что моя фантазия не знала сейчас границ. Мирон шёл за мной следом, едва ли не дыша мне в затылок, как голодный зверь, преследующее свою жертву.

Я почувствовала себя невероятно беспомощной, бесправной и совершенно беззащитной рядом с ним.

Подойдя к кровати, я послушно легла на холодное покрывало спиной и закрыла глаза. Если бы только Умар знал, что со мной происходит... Примчался бы в тот же миг! Нет, ему лучше не знать об этом ужасе. Никогда.

Кровать справа от меня прогнулась, и мне пришлось открыть глаза. Мирон лениво вытянулся рядом со мной, как сытый лев, подперев голову рукой. Он был голым! Абсолютно голым!

И совсем не сытым! Мне хотелось ослепнуть оттого, что я случайно увидела его мужское достоинство. Такое же мерзкое и огромное, как он сам! Сейчас оно упиралось мне в бедро, отчего нестерпимо хотелось отодвинуться, но я даже пошевелиться не могла, будто окаменела от оцепенения. Не зная, куда теперь деть свои глаза, я уставилась в потолок.

– Ты просто потрясающе красива, Ульяна, – низким, грудным голосом произнёс Мирон. – Даже странно, что твой возлюбленный до сих пор не нашёл деньги на твой выкуп. За такую девочку и полцарства не жалко.

Самый блевотный комплимент, который я слышала за свою короткую жизнь. Зачем он мне это говорит? Хочет, чтобы я засомневалась в любви Умара? Сейчас? Когда я против своей воли изменяю ему? Ничего святого в Мироне! Какой же он мерзавец!

Ответить мучителю мне было нечего, кроме грязных ругательств в его адрес. Помня о том, почему я сейчас здесь, я промолчала. Жалела ли я о том, что укусила этого козла?

Нет! Нет! И ещё раз нет!

Верните меня во вчерашний день, и я цапну его снова, только ещё сильнее! За то, что он со мной делает, ему следовало отгрызть всю руку!

Мирон потянулся ко мне и коснулся пальцами моей щеки. Запах мужского одеколона, мускуса и моего собственного страха стал нестерпимо острым. Я дышать перестала, чувствуя, что комната начинает кружиться вокруг меня. Ещё немного и я потеряю сознание.