На полученный аванс мы затарились в «Жирном зомби» крупами и макаронами, консервами, хлебом и несколькими упаковками натовских военных пайков (они калорийнее), оставшиеся деньги разделили на троих. Когда вышли из бара, уже смеркалось, на станции зажегся фонарь. Впереди, посреди большого пустыря, стояло кубическое здание с выбитыми окнами, дальше за ним поблескивали рельсы железки, еще дальше тянулась сетка-рабица на покосившихся железных столбах. Мы скорым шагом направились по бывшему шоссе, периодически спотыкаясь о взломанный асфальт или вылезшие корни. Но как ни торопились, к схрону подошли в полной темноте.

Федор дулся всю дорогу.

– Почему не продали инфу дяде? – ругался он. – Это же живые деньги, сразу!

– Химик тебе объяснил, дурашка. – Оглядевшись и убедившись, что вокруг никого нет (он неплохо видит в темноте), Пригоршня первый нырнул в дверной проем поселкового магазина. Дверей давным-давно не было, как и окон. От крыши остались только две трухлявые, почерневшие от дождей балки, на которых покоилась ржавая полоса железа. Внутри голых, заплесневелых стен пахло общественным сортиром, пол покрывал толстый слой влажной земли. Собственно, уже много лет магазин, заброшенный еще в советское время, служил этой самой общественности бесплатным туалетом. Когда загаженность и вонь стали невыносимыми, ходить туда перестали. Постепенно запах подвыветрился, теперь он был довольно терпимым. И совершенно не проникал вниз, в наш тайник.

– Но это же фигня! – фырчал Федор, помогая Никите поднять крышку люка, к которой мы в свое время приклеили земляные комки, чтобы не отваливались и не раскрывали нашу нычку, когда мы внутри. – Вы отведете Шнобеля, и он тоже будет знать. Может, в этом его план – просто разузнать, где база, а артов и нет никаких! Вы же их в глаза не видели!

– Ты бы, конечно, так и поступил, – поддел я его, останавливаясь на лестнице и закрывая за собой крышку. – Объясни, Пригоршня.

Мы спустились по бетонным ступеням метров на двадцать вниз – Федор шел впереди, подсвечивая дорогу фонариком, – и остановились перед мощной металлической дверью. Это было бомбоубежище времен Второй мировой, его совершенно случайно обнаружил Пригоршня, зайдя отлить в поселковый магазин и провалившись сквозь сгнивший пол в углу. Кому пришло в голову соорудить бомбоубежище в глухой деревне? Я считал, что это запасное убежище для находящейся неподалеку военной базы (захиревшей и брошенной уже в перестроечные времена), а Пригоршня уверял, что тут был дачный поселок для местных партийных деятелей. Как бы то ни было, у нас появилось отличное место, где можно жить и хранить хабар, не опасаясь, что кто-нибудь влезет в наше отсутствие и сопрет нажитое непосильными ходками в Зону.

Бренча ключами, Федор отпер три замка, врезанных уже нами. Никита зажег керосиновую лампу и подвесил к вкрученному в бетонный потолок крюку.

– У нас процедура отработанная, – заявил он, бросая куртку на нары. – Последний отрезок пути никто не видит. К тому же на базу все равно незнакомых не пускают. Там военные охраняют, подстрелят на подходе, и все. Если не знаешь условного места, с которого условный знак подать надо. К тому же поверье есть: обманешь проводника в «Березки» – удача тебе откажет, больше ни один артефакт тебе в руки не дастся. Да че ты вообще бесишься? Не первый раз такое проворачиваем. Прорвемся, молодой!

Тусклый свет озарил наше жилище – длинную бетонную коробку. Часть убежища мы отгородили – отапливать такое помещение было непростительной роскошью. Дальняя, бо́льшая, половина служила складом оружия, артов и консервов. Там всегда было прохладно. В ближней половине обосновались мы. Вдоль стен стояли ряды деревянных лежаков, в центре – сдвинутые вместе три стола. Федор сгрузил на столы продукты, повернулся ко мне с возмущением: