Пушкин сравнивает себя с героем французского романа «Астрея» Селадоном, в котором писатель Оноре д’Юрфе (1568–1625) изобразил сентиментального влюбленного молодого человека. И как часто случается, имя этого героя, Селадона, стало нарицательным для волокит.

Кто же эта миловидная жрица Талия? В греческой мифологии существовала муза комедии и фривольной поэзии – Фалия, дочь Зевса и Мнемосины. Она изображалась с венком плюща на голове и маской в руке.

Датировано стихотворение, строки из которого приведены здесь, 1813 годом. А перевод с французского таков:

Этот эпиграф взят из «Послания к Марго» французского писателя, военачальника и изобретателя Пьера Амбруаза Франсуа Шодерло де Лакло (1741–1803). «Послание к Марго» – сатирическое произведение, в котором высмеивается фаворитка французского короля Людовика XV Мари Жанна Бекю, по мужу графиня Дюбарри (1746–1793).

Пушкин признался в любви, но не раскрыл предмета этой своей первой любви.

Ну а строки в завершении стихотворения: «Знай, Наталья! – я… монах!» еще раз указывают на то, что написано оно в лицейские годы, поскольку поэт нередко называл Царскосельский лицей монастырем.

В ту пору рядом с Царскосельским лицеем было имение графа Варфоломея Васильевича Толстого (1754–1838), действительного статского советника, камергера. Граф создал в Царском Селе крепостной театр, разгар деятельности которого пришелся как раз на лицейские годы Пушкина.

В этом театре среди крепостных слуг Мельпомены особенно выделялась балерина Наталья Овошникова.

Данных о характере отношений Пушкина с нею твердых нет. Но из стихотворений видно, что он не только созерцал прелести балерины издали. Какое-то общение было. Во всяком случае, такое, которое дало возможность поэту влюбиться.

И все же речь, скорее всего, идет о мечтах, воплотившихся не в быль, а в сон…

Поэт прямо признается, что видит ее «в пустом мечтанье».

Любопытный взгляд на отношения Пушкина с Натальей Овошниковой высказал в Интернете автор под псевдонимом doctor:

«Путь Натальи Овошниковой, несмотря на незначительность ее таланта, от маленького крепостного театра до петербургских сцен нам неизвестен, но он состоялся. Как актриса Наталья Овошникова не значится ни в одной первой роли: возможно, она не поднималась выше “кушать подано”. Но этим актрисочкам приходилось очень плохо, если они не “подрабатывали” у завсегдатаев кулис, к которым, несомненно, относился и молодой Пушкин. Иначе говоря, можно было бы считать Наталью Овошникову одной из порхающих бесчисленных “бабочек”. Но, как видно, в ней было нечто, что воскресило ее образ у Пушкина, живущего в ссылке в Михайловском, и это “нечто” водило рукой Пушкина в сугубо деловом письме к Всеволожскому. Более того, Пушкин, выступая в этом письме в качестве просителя, хочет упомянуть о своих прошлых “заслугах” перед Всеволожским и воскресить в памяти приятеля одну из тех, которая восхитила друга Никиту, когда Пушкин познакомил его с ней.