Камиль много раз объяснял мне, что это проявления классического комплекса Электры. Этот комплекс блокировал мою сексуальность в отношении других мужчин, потому что вся она была направлена к отцу. Но я до сих пор так не считаю. Кам может утверждать, что угодно, но я о себе знаю точно, что с моей стороны не было никакого сексуального влечения к отцу. Не было. Не было. Просто очень сильная любовь. А когда папа погиб, любовь эта никуда не делась, но оказалась запертой в клетке.

Я была на выпускном. Папа сначала вообще был против, чтобы я туда шла. Надо было его послушать. Но ничего особенно страшного на самой вечеринке не было. Мы праздновали прямо в школе: танцевали, чуть-чуть выпили вина — никакого криминала. Разве что я ноги сильно натёрла неудобными лаковыми туфлями. Сами по себе туфли были классные и смотрелись «Вау!», но стопы в них ощущались будто зацементированные. Потому я позвонила домой и попросила папу забрать меня. Он ответил, что сейчас приедет и не приехал.

Я подумала, может, снова уснул. Всё-таки уставший, с работы. И пошла домой пешком босая, без туфлей. А по дороге увидела милицейское оцепление, машины «скорой», два смятых как бумажные фантики автомобиля. Один из них принадлежал отцу. Я упала в обморок.

Потом мне рассказали, что второй водитель выехал на «встречку», пьяный был. А мой папа не пил. Мой папа был лучшим на свете, не только отцом, а вообще мужчиной. И, возможно, мысль о том, что именно я стала причиной его гибели, и поставила барьер между мной и будущими ухажёрами. Элементарное чувство вины, а не какой-то идиотский комплекс Электры. Камиль считает иначе. Я не спорю, но продолжаю придерживаться этой версии.

Единственное, в чём я согласна с мужем по этой части, так это в том, что образ отца стал в итоге для меня прообразом будущего партнёра. Оттого сверстники не вызывали во мне никаких треволнений. А вот мужчины постарше чуточку интересовали. Но я боялась сделать к ним первый шаг, а они на меня не очень-то обращали внимание. Только один стал проявлять симпатию: красиво ухаживал, делал комплименты, гулял со мной по парку за ручку. Он был на тринадцать лет старше и, как выяснилось, женат. Не знаю точно, это ли сказалось на его нерешительности, или он по жизни таким был, но до секса у нас так и не дошло. Пообжимались немного и один раз остались наедине у меня дома.

Мама уехала на дачу. Мы с ним зашли после очередной прогулки, выпили чаю, потом долго целовались. Он возбудился, предложил мне потрогать его. Но как только он показал мне свой член, я впала в полнейший ступор. Что с ним делать? Конечно, я знала, как используется член для продолжения рода, но продолжать род мне что-то не очень хотелось. А какие ещё действия он может совершать, я понятия не имела.

Видя мой шок, мужчина сказал:

— Хочешь посмотреть, как я дрочу?

Я неистово замотала головой, уже не в шоке, а в настоящем ужасе. Он так и выразился: «Дрочу», это прозвучало настолько гадко, что меня чуть не стошнило.

Но что с меня было взять? Восемнадцатилетняя девственница, которой подружки однажды показали порнушку, а я принялась пищать, зажмурившись: «Фу! Уберите это! Уберите!». Они ржали, а у меня желудок сворачивался жгутом, готовый вывалить обратно съеденный завтрак. В той порнушке и не было ничего столь уж омерзительного — обычный ролик с силиконовой блондинкой, которую трахал чернокожий парень. Сейчас бы я скорее назвала такое видео банальным и скучным…

Однако с Камилем всё было иначе.

Он мне сразу понравился, очень понравился. Даже не тем, что старше, а своей уверенной манерой говорить и держать публику в своеобразном трансе. Я-то уж точно поддалась этому трансу и слушала с открытым ртом.