Все закончилось так же резко, как началось. Бешеный вихрь неожиданно унялся, и я чуть не упала. Бог Устрашающего Конца подхватил меня, помогая устоять на ногах.

– Я же сказал, что мы доберемся в мгновение ока. – В его голосе слышался смех.

Наконец я осмелилась открыть глаза и… задохнулась от изумления.

– Где мы… что это за место?

Мы очутились в долине, с трех сторон окруженной грозными скалами, такими высокими, что казалось, они упираются в черное небо, сливаясь с ним. Гладкий камень отливал мягким блеском и напоминал затемненное стекло.

Здесь даже свет был другим. Над нами раскинулось ночное небо, вокруг высились черные скалы, но я видела все очень четко, до мельчайших деталей, как в ясный летний день. Я и не знала, что у теней может быть столько оттенков и форм.

И только крестный был почти неразличим в окружении теней. Пятно черноты на черном фоне. Лишь когда в небе сверкали молнии, я видела их отражения в его глазах, зажигавшихся неземным блеском. Глаза крестного напоминали светящиеся в темноте глаза кошек, которые по ночам приходили в амбар и охотились на мышей. Я их жутко боялась, когда была совсем маленькой. Мне казалось, что это не кошки, а ночные кошмары, которые только и ждут, когда я усну, и тогда они усядутся мне на грудь и высосут из меня жизнь.

– Это Междуместье.

– Междуместье, – повторила я эхом и обвела темную долину взглядом. – И что это значит?

– Место, лежащее между.

– Между чем?

Уголки его губ поднялись в странном подобии улыбки.

– Между всем. Между здесь и там. – Он указал на скалу слева и на скалу справа. – Между жизнью и смертью. – Он указал на другие скалы, будто эти понятия были реальными местами, существующими в пространстве. – Между твоим миром… – Он указал на утес у меня за спиной, а затем оглянулся через плечо. – И моим.

– Там… там живут боги?

Я прищурилась, пытаясь разглядеть вершину утеса, который он назвал своим миром, но ее закрывали грозовые тучи.

– Некоторые из них. – Крестный подмигнул мне.

Я огляделась по сторонам, медленно поворачиваясь на месте. Здесь не было ничего: ни деревьев, ни кустов, ни травы. Никакой даже самой скудной растительности, никакой живности. Только бесплодные, голые скалы. Черный камень. У меня защемило в груди.

Гравьенский лес был суровым и неприветливым местом. Там водились медведи крупнее, чем лошадь, и стаи свирепых волков, там росли ягоды и грибы, аппетитные с виду, но ядовитые настолько, что человек мог умереть даже от крошечного кусочка.

Но здесь… Здесь не было вообще ничего. Ни проблеска зелени, ни искорки жизни. Здесь был только он, мой крестный. Нестареющий, вечный. Я даже не знала, есть ли у него сердце. Наверное, нет. Зачем богу сердце?

Ощущение пронзительного одиночества охватило меня, как невидимая рука, сжавшаяся в кулак.

– Ты здесь живешь? – спросила я, пытаясь поймать его взгляд. Мне пришлось задрать голову, чтобы увидеть его глаза.

– Насколько кто-то из нас живет где бы то ни было, да.

– Совсем один?

– Не один, – поправил он, и я вновь оглядела каменную долину в надежде, что что-то упустила. – Уже не один. – Не привыкший к проявлениям нежности, он неловко погладил меня по плечу. – Теперь у меня есть ты.

– Э-э…

Крестный нахмурился и окинул взглядом долину.