— Всем стоять! — послышался громогласный голос.

Или это только девушке с испугу показалось так, или эхо в пустом переулке усилило его. Тем не менее ее ноги будто приросли к мощеной дороге, она и не собиралась никуда бежать. В отличие от избитого паренька, который крабьими движениями попытался скрыться. Но не тут-то было. В его состоянии он не смог далеко уйти, и его схватили служители закона.

— Эта чертовка меня магией шандарахнула! — завопил лежавший на земле мужчина, обращаясь к людям в форме, а потом тыкнул пальцем в Эмму: — Я тебя засужу! Ты до конца дней будешь гнить в тюрьме!

— Это не я! — испуганно посмотрела на него она и как бы оправдываясь окинула глазами блюстителей порядка.

Но обидчик поднял вверх ладони. На них четко выделялись молниеподобные ожоги, как будто по коже расходились черно-бордовые вены. Эмма зажала рот обеими руками. Даже она знала, что именно так выглядят следы от атаки магией на человека.

— Пакуем всех, — сказал один из троицы, которая патрулировала улицы.

Молодой констебль направился к Эмме, пока двое других занимались мужчинами.

— Нет, вы не понимаете! Я даже не владею магией! Я тут ни при чем! — взмолилась она.

Молодой человек, на вид чуть старше ее брата, немного смутился, очевидно, глядя на ее недорогую, но опрятную одежду и интеллигентный вид в целом.

— Ну, чего замер? — окликнул его старший коллега. — В участке разберутся, кто чем владеет.

— Я не буду сковывать вам руки, госпожа, но вы уж не бегите никуда, иначе будет только хуже, — тихо сказал ей констебль.

Эмма судорожно сглотнула и закивала. Следуя к казенной повозке, а потом и двигаясь в ней по пустынным улицам, она благодарила небеса за то, что все это происходит поздним вечером. Она сгорела бы от стыда, если бы кто-то увидел, как ее под руку ведет констебль.

Рядом сидели задержанные мужчины и два констебля. Парнишка был явно напуган, как и сама девушка, а вот на лице его обидчика читалась напряженная мысленная работа. Он поглядывал то на нее, то на тощего юношу. А потом склонился к нему и что-то коротко прошептал. Даже в свете тусклого магического фонаря, который освещал небольшое пространство крытого экипажа, Эмма заметила, как парень побледнел и изменился в лице.

— Не разговаривать, — лениво проворчал один из констеблей, и ее обидчик откинулся на стенку повозки с таким надменным видом, что Эмма сразу поняла: это не к добру. Что он мог сказать избитому парню такого, что тот настолько испугался? И почему они оба так смотрели на нее?

***

Большие настенные часы пробили полночь. Эмма дернулась от этого звука. Хотя, если уж говорить начистоту, она вздрагивала от каждого шума в участке и ежеминутно смотрела на часы, будто они могли чем-то помочь. Мама, должно быть, места себе не находит, а отец уже наверняка пошел ее искать. Но она даже не имела возможности передать родным весточку.

Ей казалось, о ней все забыли. Ее посадили за один из множества столов, которые были расставлены в большом помещении, и перестали обращать на нее внимание. Мужчин куда-то сразу увели, а ее только коротко допросили и оставили на этом твердом стуле. Она сидела здесь неприкаянная вот уже больше трех часов. И даже боялась двинуться, хотя конечности уже порядком затекли от долгого сидения на одном месте. Большинство столов сейчас пустовало, оно и понятно в такое позднее время. Однако за несколькими сидели люди в форме, изучая какие-то бумаги. Эмма не решалась окликнуть кого-то из них, чтобы узнать о своей судьбе. Она арестована? Ей никто ничего не говорил.

Наконец пережитый стресс дал о себе знать: девушка откинулась на спинку стула и стала медленно погружаться в дрему.