Молодой человек взбодрился. Но не в предвкушении встречи с Русалкой или Царевной. Коли есть тут такая – никуда она не денется. А из огня да в полымя… Пока, пардон, увольте! Отдышимся, оглядимся.

В текущий момент Шишкин-младший был уверен в твердости своих намерений грудью лечь в борьбе за только что обретенную свободу, в которую его из города привезла папашина «персоналка». И верилось в безбрежность и бесконечность этой личной, только им, Шишкиным-младшим, управляемой свободы. Ах, если бы молодость знала…

Да уж… При изучении общественных дисциплин в отгремевшее студенческое четырехлетие, филологу Шишкину следовало не столь легковесно относиться к непрофильным предметам, например к той же истории. Тогда он смог бы извлечь для себя массу поучительного из мирового опыта. Например, из причин падения Парижской коммуны или драматизма борьбы молодой республики Советов в кольце фронтов против беляков и иностранных интервентов. Или страстей французского двора. Но пока обретшая свободу молодая романтическая личность запускала победные фейерверки и нирванила в тёплых водах эйфории.

По поводу своей роли в учебном процессе учитель Шишкин сильно не переживал. С детьми ладить получалось – это показали учебные практики в школах и прошлым летом в пионерлагере, где Саша оттарабанил две смены вожатым, а третью – старшим вожатым. Директор лагеря, милейшая Галина Михайловна, на своего помощника нарадоваться не могла, приглашала на новый сезон. Неплохо, конечно, было бы деньжат подзаработать, но какой уж лагерь минувшим летом: июнь заняли «госы», июль и половину августа – военные сборы. Дух, разве что, перевёл и – сюда, на сельскую ниву. По закону, конечно, отпуск выпускнику вуза полагался, только начинать свой первый, в роли учителя, учебный год с запозданием не хотелось.

– …Старшеклассников из малых деревень, приписанных к нашей школе, родители в понедельник привозят, и ребята до субботы живут в нашем интернате, – продолжала вводить нового педагога в курс дела директриса. – Учителя там по графику дежурят, на пару с воспитателем, чтобы в вечернее и ночное время был порядок, уроки учили. И опять же – поле для внеклассной работы со старшими классами. Хорошо, что ещё один мужчина добавился, – удовлетворённо произнесла школьная начальница и с удвоенной суровостью глянула на учителя. – Какие-то нерешённые вопросы есть?

– Вопрос, по существу, один. Я, так сказать, с корабля на бал.

Александр кивнул на притулившуюся у дверей объёмистую сумку.

– Как мне сегодня с ночлегом определиться? Какая-нибудь гостиница-заезжка у вас же есть? Ну а завтра… Надеюсь, посоветуете, у кого комнату можно снять…

– Гостиниц и постоялых дворов у нас нет. – Директриса в очередной раз строго глянула на нового кадра. – И комнату снимать вам абсолютно ни к чему. – Она двинулась к дверям. – Комнату вам предложить не могу, а квартиру для вас держим… Трёхкомнатную… Сейчас познакомитесь с Иваном Терентьевичем, нашим завхозом. Он вас и проводит.

– Круто! – вырвалось у Шишкина. Он подхватил сумку и двинулся следом за снисходительно хмыкнувшей директрисой.

Они вышли через своеобразный «чёрный» ход, ведущий из коридорного закутка П-образного здания школы на школьные зады – в огромный, как «поле, русское по-о-ле», двор.

Справа и слева чернели ещё две постройки. В просвете между ними просматривалось нечто типа стадиона: посыпанная шлаком беговая дорожка, футбольная площадка, если судить по вкопанной паре подобий футбольных ворот, сваренных из внушительных стальных труб и сверкающих свежей ядовито-синей эмалью. В дальнем, левом углу двора, похоже, устроены теплица и огород.