Тринадцать подвигов Шишкина Олег Петров

Моя соседка работает учителем словесности в старших классах. Сегодня двадцать минут крыла матом дворника и ни разу не повторилась!

Из наблюдений лингвиста

– А что же вы, Александр… м-м-м… – голова Гидры зловещей опустил глаза в список, – …Сергеевич, в числе первых не зашли? Государственные экзамены сданы на отлично, красный диплом… Свободный, так сказать, диплом… – «Свободный» прозвучало так, словно выпускник-отличник – вольнодумец крамольный, который решил записаться в отряд анархистов или уже состоит в тайной секции народовольцев-бомбистов и даже уже подкрался с адским смертоносным издельем к карете государя-императора.

– Я так полагаю, что Александр обдумал моё предложение и согласится, – массивная, как сам стол, за которым восседала Гидра зловещая, пробасила Рахмиля Ахметовна, заведующая кафедрой педагогики и психологии родной «альма-матер».

– Вот как! – с интересом повернулся к ней голова. – На кафедру берёте?

– С удовольствием. Последняя курсовая работа Александра вполне может стать основой для кандидатской диссертации.

– Похвально!

Теперь голова Гидры зловещей повернулся к Александру и оглядел его с ног до головы.

Да, внешние параметры выпускника филологического отделения пединститута А.С. Шишкина вполне вписывались в стандарты облика аспиранта: осмысленный взгляд, хотя и с затаённой грустинкой, аккуратная причёска, без каких-то там новомодных патл, строгий тёмно-синий костюм, белая сорочка, скромный, аккуратно завязанный галстук, матовая чистота чёрных туфель… Разве что несколько длинноваты тёмные бакенбарды, наполовину скрывающие впалые щёки и вытягивающие без того худощавое лицо, но это не сильно бросается в глаза, если учесть рост – парень под два метра. Ещё бы эти усы мулявинские ему сбрить…

– Баскетбол? Волейбол? – спросил голова.

– Что, простите? – подал наконец голос и Представший пред Гидрой зловещей. Голос, отметила Гидра, подходящий для вещания прописных истин с трибун и преподавательской кафедры. А вот бакенбарды и усы – это, безусловно, укоротить…

– Каким видом спорта увлекаетесь? – Голову слегка покоробило. Да, краснодипломник, но перед грозной Гидрой вряд ли этично витать в каких-то там своих грёзах или размышлизмах.

– В наших сборных не играл, – тут же вставил член Гидры, доцент кафедры методики преподавания литературы в школе Иосиф Давидович Кацман, создатель и бессменный руководитель институтских команд по волейболу и баскетболу, пятидесятипятилетний колобок по прозвищу Живчик.

Живчик категорически не любил всех, кто был выше его ростом, за исключением играющих в четырёх (двух мужских и двух женских) командах, которые он патронировал. А рослых девушек, волейболисток и баскетболисток, даже обожал. Если учесть, что природа наделила Кацмана только метром и шестьюдесятью сантиметрами, нетрудно представить, каково приходилось у него на зачётах и экзаменах тем, кто перерос эту планку.

– Александр у нас, Игорь Игоревич, и без того… – тут же властно изрекла, благосклонно оглядывая Шишкина, Валентина Ивановна Пугачёва, парторг историко-филологического факультета, профессор кафедры истории КПСС и заместитель головы Гидры зловещей. – С первого курса Александр у нас редактирует факультетскую литературную стенгазету, в художественной самодеятельности активно участвует. – Валентина Ивановна чуть-чуть приподняла двойной подбородок и тут же стала поразительно похожа на императрицу Екатерину Вторую, которую сволочные придворные портняжки для чего-то обрядили в жакет и юбку стального партийно-политического фасона.

– Похвально!

Глава опять оглядел выпускника с ног до головы. Но теперь во взгляде и тоне явно сквозил сарказм.

Игорь Игоревич Муратов, грозный проректор, доктор физико-математических наук и депутат областного Совета депутатов трудящихся, крепко сбитый мужчина пятидесятилетней выдержки, спорт любил во всех его проявлениях, особенно бокс и тяжёлую атлетику. Спорт и точные науки сформировали у него, да и то кабы не занимаемая должность, снисходительное отношение ко всяким гуманитариям и их деятельности: чем бы дитятко ни тешилось, лишь бы не вешалось…

– Значит-ца, в психопедагогику решили податься? – вперил Муратов тяжёлый взгляд в Шишкина.

– Но вы тоже скажете! – обиженно поджала губы Рахмиля Ахметовна.

А Валентина Ивановна, сардонически улыбаясь, бросила демонстративный взгляд на широкий пиджачный лацкан проректора, украшенный депутатским значком. Проректор намёк понял: на днях началось всенародное обсуждение новой Конституции страны. Представительные органы власти из советов депутатов трудящихся переименовывались в советы народных депутатов, что влекло, соответственно, досрочное прекращение полномочий нынешнего депутатского корпуса. А если учесть, что новая Конституция особо подчёркивала руководящую и направляющую роль Коммунистической партии в советском обществе развитого социализма, то… сами понимаете… народное волеизъявление в отношении желающего и далее депутатствовать Игоря Игоревича целиком и полностью зависело от желания парткома института. Которое, конечно, требовалось помножить на желания районного, городского и областного комитетов КПСС.

– Что ж, толковые молодые учёные – наше будущее, – тут же провозгласил Игорь Игоревич, старательно впрыскивая некую, условную, теплоту в сырую стынь взгляда и голоса. Но не смог удержаться, чтобы не повторить: – Так что, надо было… м-м-м… Александр Сергеевич, зайти первым, сразу бы, без формализма. Всё порешали бы. Скромность, конечно, украшает…

– Скромность тут ни при чём… – Шишкину удалось второй раз подать голос.

– Так, так… – встрепенулся доцент Кацман. – А что же?

Александр виновато посмотрел на завкафедрой педагогики и психологии:

– Рахмиля Ахметовна, вы уж меня простите великодушно… Вынужден отказаться от вашего предложения… Полагаю, что рано мне ещё в науку. Практического опыта поднабраться надо, а так я не могу… Не созрел пока для аспирантуры.

– Алекса-андр! – обескураженно, с укоризной вымолвила Рахмиля Ахметовна, даже её басок прозвучал как-то смазанно, почти баритонисто.

– Не набивайте себе цену, молодой человек, – буркнул доселе молчавший начальник институтского отдела кадров Н.Н. Морхов (как гласила табличка на дверях его кабинета).

Пятый член Гидры зловещей – фигура таинственная, загадочная для студенческой братии. Со студентами по всяким кадровым поводам общались немногословно-надменные инспекторши-кадровички, сидевшие в соседнем от Морхова кабинете – за высоким и неприступным, как крепостная стена, деревянным барьером. А главного кадрового начальника Шишкин, например, впервые за четыре года лицезрел.

– И где же вы решили этого самого практического опыта поднабраться? Отец обеспокоился?

Н.Н. Морхов сверкнул нержавеющим зубом. Скрипучий голос завершил сходство кадровика с буржуинским шпионом из киноленты про Мальчиша-Кибальчиша.

– У нас в семье это не принято! – показал зубы и Александр. Осведомлённость «буржуинского шпиона» злила. Понятно, что тому по должности положено владеть максимальным объёмом информации как о постоянном, профессорско-преподавательском, так и о переменном, студенческом, составе, но зачем же так…

– Ну а всё-таки, куда лыжи-то навострили? Право имеете…

Последнее было сказано так, что Шишкину тут же стало мучительно стыдно за наличие у него права.

Н.Н. Морхов повернулся к обворожительной, прелестной Эльвире Батистовне Ангорской, умело намакияженной, крашеной в блондинку даме лет сорока из областного отдела народного образования.

– Откуда на Шишкина отношение-заявка имеется?

Дама из облоно, шестая в Гидре, прошуршала разложенными перед ней бумажками и отрицательно покачала головой.

– Странно… – с подозрением уставился Н.Н. Морхов на Шишкина. Аналогичные взгляды скрестили на долговязой фигуре выпускника теперь уже и остальные члены Гидры зловещей.

– В сельскую школу поеду…

– Куда-а?! – в унисон возопили члены Гидры зловещей.

Впрочем, хватит интриговать нынешнего читателя некой Гидрой зловещей. Былое студенческое племя прекрасно помнит, что это за Гидра, никакого отношения к греческой мифологии не имеющая.

Да! Это всего лишь вузовская комиссия по распределению выпускников.

Было такое время, – хотите, нынешние молодые люди, верьте, хотите нет, – когда свежеиспечённый дипломированный специалист не ломал голову, как и где применить полученные знания. Наоборот, тоскливо, а то и со страхом, ожидал: какую дыру, в какой «глубинке» заткнут его персоной минимум на три года. И на какие только ухищрения не шли без пяти минут педагоги, врачи, инженеры, дабы смягчить оный удар судьбы.

Об ужасах распределения ходили такие страшилки, которые до сих пор не снятся даже самым продвинутым сценаристам Голливуда.

Вот почему члены комиссии были шокированы ответом благополучного во всех отношениях Александра Шишкина. Унисонный вопль «Куда-а?!» проистёк от услышанного словосочетания «сельская школа». Но Шишкин понял этот крик-вопрос конкретно. И пожал плечами: