Пророк выступил вперёд и едва слышно стал говорить о жертве, о спасении души и вечном блаженстве; затем он опустился на колени рядом со святой; все тоже опустились на колени и молча молились…

Первым поднялся пророк; две девушки помогли встать Терезе; она положила им на плечи руки и смотрела, как Венье и Альвасси взяли и вынесли гробик. Процессия тронулась. Все шли босиком и с непокрытыми головами, у каждого в руке было какое-нибудь оружие. У одних были прутья и плети, у других – длинные вилы и топоры.

Кладбище спускалось по склонам горы узкими террасами; на нижней зияла свежая могилка, предназначенная для Джино. Паскаль прыгнул в неё, и ему подали туда маленький гробик.

Пророк выступил вперёд, но не успел он ничего сказать, как Тереза громко спросила:

– Имеете вы крест для Джино?

Все переглянулись, а портной покачал головой:

– Нет, никто не подумал об этом.

Святая оглянулась вокруг и обратилась к представителям общины:

– Вы должны сделать крест, большой – больше, чем какой бы то ни было на кладбище.

Ронхи сказал ей:

– Ладно, сестра, мы сделаем его завтра.

Но она резко воскликнула:

– Нет, не завтра, а сегодня должны вы сделать его! Сейчас же!

И Скуро, Альвасси и Ронхи пошли делать крест.

Тем временем Ратти выстроил около могилы своих певцов; они запели и все присоединились к их хору. Затем пророк опустился на колени для тихой молитвы, его примеру последовали все остальные.

Скуро с товарищами вернулись, положили на землю крест и, опустившись на колени, начали молиться. Пророк поднялся, молча благословил могилу, снял корону и бросил на гроб три горсти земли; святая тоже взяла горсть земли и поцеловала её.

– Джино теперь счастлив, – прошептала она: – он навеки у Бога.

Она бросилась землю и, рыдая, опустилась на колени. Все подошли к могиле и бросали на неё горсти земли; образовался маленький холмик. Снова запели – и пророк прочитал тихую молитву.

Затем все направились к обычному месту собраний – их второй родине.

Проходя мимо церкви, святая рванулась и громко спросила:

– Где крест?

Несколько человек бросились обратно, Тереза же поднялась по лестнице церкви. На верхней ступеньке она остановилась и громко воскликнула:

– Ликуйте и радуйтесь! Пусть заиграет музыка!

Музыканты поднялись на лестницу и заиграли; но плясать никто не решался: что им казалось естественным при свете факелов в темном сарае, – стало для них невозможным при светлом сиянии солнца.

Святая заметила это.

– Принесите вина и медные чаши.

Тотчас принесли пять корзин вина.

– Налейте! – приказал пророк.

И этот напиток придал им новые силы и превратил для них палящий летний день в самую темную ночь.

– Пляшите! – воскликнула святая. – Ликуйте и пляшите!

Вино и музыка подействовали. Все побросали оружие и плети и, взявшись за руки, образовали несколько кругов, один около другого; внутри стали пророк, святая и Ронхи; направо кружились первый и третий, пятый и седьмой круг мужчин; налево – все женщины.

Воодушевление толпы все росло и росло.

Уже многие падали, изнемогая, а круг замыкался все тесней и тесней… пляска продолжалась. Пьетро Носклер вступил в круг и это придало танцующим новые силы; он схватил за руку Венье и Корцаро и закружился в безумном хороводе, затем отпустил их, начал сам кружиться; все делали то же.

Вдруг пророк внезапно остановился посреди бешеного танца.

– Небо разверзлось! – воскликнул он.

Все стали на колени. Словно ток ужаса прошел по общине… Вдруг на ноги вскочил молодой Ульпо; кровавая пена выступила на его губах; частыми шагами он подбежал к святой, опустился перед ней на колени, откинул голову назад и начал рассекать руками воздух. Начав говорить хрипло и тихо, он дальше говорил всё громче, произнося слова со стоном и хрипом.