Никто и не заметил, как он с бутылкой коньяка и Фредом на поводке вышел из дома. Долго-долго, посасывая коньяк, сидел над Волгой, смотрел в небо, слушал тишину. Так и встретил Новый год, а с ним и свой день рождения. Говорит: «Это самое прекрасное, что случилось со мной в новогоднюю ночь: снег, тишина, Фред у ног, глоток коньяка, сигаретная затяжка…»

Его не сразу хватились, стали искать, звать Фреда… Фред и откликнулся, спасая, может быть, уже продрогшего беглеца.

Наташу Сергей потерял по глупости. По какой ещё глупости! Она не стерпела и сделала ответный ход. Совместное проживание, как говорят в подобных случаях, стало невозможно.

Следующая избранница выскочила, как чёрт из табакерки. Очень молодая, диковатая, не знающая удержу… О чём он думал? О чём думала она, вцепляясь мёртвой хваткой в немолодого уже поэта с вредными привычками, не имеющего ни двора, ни кола, ни рубля за душой? Любовь? Не верю и никогда не поверю! Мы пытались принять и её, поздравили, как могли, с регистрацией брака, а потом и с рождением сына Арсения. Но дикую кошку нельзя приручить ни хлыстом, ни лаской. Всё было в её руках, но она предпочла развести руки и отряхнуть пальчики. Мне казалось, её передёргивает от его прикосновений. И всё! Сергей начал ломаться и терять себя со скоростью летящего с горы камня.

Однажды он сказал:

– Танечка, мне в жёны нужна сисястая доярка. Поэтессы обрыдли, особенно последняя. Сеньку только жалко! Она орёт на него и бьёт. Да ещё и заявляет, что он не мой сын.

– Не надо было с Наташкой разводиться!

– Ну, дурак я! Что поделать?! Вот поеду в Терсу и найду себе доярку.

– В самом деле дурак!

А ведь рядом была любящая его женщина! Еще одна Елена – тезка и чуть ли не подруга его взбалмошной жены. По-настоящему любящая. Она могла бы стать и женой, и поводырём, и спасительницей, и другом. Ни одна женщина не сделала для Сергея столько, сколько она. И ведь красавица, умница, но… тоже поэтесса. Леночка, спасибо тебе за него!

Всю жизнь, в любом состоянии Васильев не забывал о главном для себя – о стихах. Мог позвонить среди ночи и читать свежие. Первой реакцией было чертыхнуться, отругать за полуночный звонок, но стихи уже звучали в трубке, и досада стихала.

Сергей много занимался переводами дагестанских поэтов, особенно Магомета Ахмедова. Он у них почти классик, а русскоговорящий народ читает Магомета и не всегда знает, что текст принадлежит Васильеву. Бедный Магомет, кто тебе заменит нашего Серёжу?

И кто теперь будет выпускать юморную «Простоквашу» – журнал для детей непреклонного возраста?

И кто принесёт мне 8 Марта букет любимых мною мелких роз? Или гвоздичек?

Столько вопросов останется без ответов!

Помню, сделали Макееву операцию на Комплексе, лежит он там недвижимый, ждёт меня, а несчастную Брыксину расшиб радикулит – не могу дойти до кухни. Одного намёка хватило, чтобы примчался Сергей с сумкой продуктов. И суп сварил, и омлет состряпал, и новыми стихами порадовал.

И была ещё красивая история.

Январь, идёт медленный снег за окном – открыточная красота. В Союзе писателей совсем малолюдно, и я скучаю за своим рабочим столом, думаю: «Ну, хоть кто-нибудь бы заглянул!» И входит Серёжа Васильев с коробкой пирожных в руке, достаёт из сумки фляжку коньяка.

– Ну что, подруга? Будем догуливать Новый год?

Как это было трогательно! Снег, тишина, остатки праздничного настроения, и мы, чуть пригубляющие коньяк под пироженки. Дружить с ним было здорово и Валере Белянскому, и Мише Смотрову, и Жене Лукину, и Серёже Синякину, не говоря уже о нас с Макеевым… Но всё это раньше, раньше…