– Подними, пожалуйста, – попросил он. – Иначе ты опять начнёшь отпихиваться.

И я подняла духи, с любопытством посмотрела на рисунок. Фреска и в самом деле улыбалась.

Официантка в кафе приветливо спросила:

– Шампанское и закусить?

– Две бутылки, – уточнил Василий.

Я поздравила его с тридцатичетырёхлетием, и мы выпили. Достала кольцо, положила на стол.

– Вот, возьми.

– Не надо, пусть оно будет у тебя.

– В качестве какого символа? Залог под честное слово? Какие теперь могут быть между нами честные слова? Говорят, вы ремонт начали?

– Начали. Если квартиру разменивать, нужно приводить её в божеский вид. Я сейчас мало чего понимаю в своей жизни. Всё идёт чертополохом и ни к чему хорошему не приведёт.

– Но кольцо всё-таки забери.

И начала бедная золотинка ездить, позванивая, по столу: туда-обратно, туда-обратно…

Официантки тревожно наблюдали за нами. Не выдержав напряжения, я заплакала. Василий смотрел на меня особым своим взглядом: мягко, сострадательно, без капли отчуждения…

Поздно вечером мы подошли к писательскому Дому, позвонили. Открыла заспанная ночная дежурная, Зинаида Филипповна, по-моему, ворчливо, но впустила нас, разрешила переночевать на диване в кабинете Шейнина. Не раздеваясь легли спать, сунув под головы подшивки старых газет. На душе было муторно, но расстаться мы не могли.

Было совсем рано, когда нас разбудили и от греха подальше выпроводили на улицу.

– Я тебе так ничего и не подарила. Все подарки дома.

– Приеду – заберу!

– Когда?

– Скоро!

Год 1982-й. Июнь.

И снова собираю Василия на сенокос. Он снова почти постоянно живёт у меня в Волжском. Лето мне предстоит горячее: подремонтировать кухню, сшить новые занавески, съездить на родину. Отец с крёстной меня заждались, и я соскучилась. А тут ещё новая программа чтения на лето, продиктованная Макеевым.

Недавно у нас погостили с ночёвкой родственники Василия – двоюродная сестра Валентина и её муж Анатолий. Они буквально прихлынули к моей душе – благодарные за чистую, обустроенную наконец, хоть и полулегально, жизнь брата. Кстати, оба исполняли роль свидетелей при первом его бракосочетании.

Данилины приехали покупать новую машину, оформляя покупку на Василия. Почему так – не знаю до сих пор. Они явились на адрес законного его проживания, когда я была там, заскочив на минутку узнать, сыт ли он, жив ли. Кавардак затянувшегося ремонта был ужасен. Мы не смогли предложить новоаннинским родственникам даже по чашке чая. Быстро и радостно решили, что нужно ехать в Волжский. По дороге заскочили в магазин, где знакомые, считай блатные, мясники отрубили мне кусок говядины.

Гостей надо было срочно кормить, и я решила не затеваться с долгой варкой, а попробовать прожарить мясо на сковороде. Помню как сейчас: мясо шкварчит, я режу лук, расставляю на столе тарелки, а Валентина строгими, но добрыми глазами наблюдает за мной, прикидывает, гожусь ли я в жены любимому её брату. Мне, почти бестелесной на тот момент дылде в крохотном сарафанчике, было неловко от пристальных взглядов Валентины: посмотрит-посмотрит и скажет: «Зачем Васюшке эта бессисяя девица, не умеющая даже мясо толком приготовить?»

Наутро поехали оформлять машину, а документы у Васи в Волгограде, в его квартире. Заехали во двор на Штеменко. Василий, Валентина и Анатолий вошли в подъезд. Я осталась сидеть в уголочке заднего сиденья, поглядывая то и дело на макеевский балкон. Было отчего-то тревожно. И вдруг на балкон вышла его бывшая, пристально глянула в сторону «жигуля», где притаилась я. Мы увидели друг друга, обеим всё стало понятно. А что понятно? Ведь они же разведены! У неё своя жизнь, а я люблю его, потерянного!