– Рано ещё, потом сходим, – урезонил его я, уже чувствуя себя министром по чрезвычайным ситуациям местного масштаба.

Из кухни появилась соседка, введя в ступор Петруху, невозмутимо поздоровалась с ним и сообщила, что приготовит яичницу из двух… трех? яиц, поскольку нашла таковые в холодильнике.

– Это кто? – спросил ошеломлённый приятель.

– Соседка захлопнула дверь, ждём спасателей.

Спасатели явились через четверть часа, когда мы втроем уплетали яичницу на кухне. Когда соседка была водворена в свою квартиру, а эмчеэсники уехали, весьма доброжелательно пожелав быть внимательней с ключами, я вернулся к себе и обнаружил Петруху за осмотром Софьиного чулка.

– Слушай, Илыч, а я тебе не помешаю? – игриво поинтересовался Петруха. – У тебя тут…

Он уже уцепился за кружево, но я успел перехватить руку, схватить чулок и, скомкав, спрятать в первое попавшееся место.

– Ладно, не спрашиваю, понял, – ухмыльнулся Петруха. – Мне уйти?

– Не помешаешь, – сказал я. – Всё о'кей, ноу проблем.

– Ладно, верю, – ответил друг.

– Что там у тебя? С чего это Ленка с утра твои вещи выкидывает?

Впрочем, вопрос был скорее риторическим. Петруха не только не отличался верностью, но был страшно невезуч, поскольку постоянно влипал и нарывался, то попав на глаза жены с очередной девицей, то оставив телефон в открытом доступе.

– Я утром домой вернулся, причём, что самое обидное, на работе был, аварию устраняли до утра… так она, зараза, даже слушать не захотела, разоралась, схватила чемодан, костюм, рубашки и всё в окно выкинула, дура… Хрен я теперь вернусь! Поживу у тебя пару дней, лады, Илыч? К родителям идти – легче застрелиться. Квартиру сниму, пошла она к черту!

– Живи, что с тобой поделаешь, – согласился я.

– Сына заберу! – продолжал кипеть Петруха, – чтоб она из него бабу не вырастила.

– Заберёшь, – кивнул я.

– Думаешь, шуточки? Нет, всё, кончено, хватит!

По правде говоря, Петруха уходил от жены уже не впервые, точнее, она его уходила, и почти каждый раз он кантовался у меня, пока не наступало перемирие меж враждующими сторонами.

Продолжать сон было бесполезно, и я включил ноут, а Петруху, не спавшего ночь, пережившего стресс и имеющего сегодня отгул, сморило, и вскоре он похрапывал на диване за стеной, а я углубился в приключения пилота Симириуса Эрокина, который оказался лицом к лицу с людьми, страдающими от неведомой прежде болезни – неспособности контактировать друг с другом, отчего они вымирали, поскольку человек по сути существо стадное, желающее быть понятым себе подобными и иногда понимать себе подобных. Увело меня далеко и, перечитав написанное, понял, что половину нужно отправлять в топку.

Днем смотался в редакцию, чтобы подписать договор. Софью Санну, разумеется, там не нашел, чем был вполне доволен, но взял у Бонни-Жанны номер её телефона. Вернувшись, застал Петруху лежащим на диване в компании бутылки пива и книги – второе было для него весьма нехарактерно. Более того, книгой, которую он читал, оказалась пресловутая «Потерянная в любви».

– Слушай, Илыч, я тут книжку у тебя нашел, видать, твоя с чулком оставила, а? Слушай, хорошо пошло, эта баба, как её… – он глянул на обложку, – Софья Шведова… неплохо излагает, все по делу. Не читал?

– Гм, – сказал я. – Под пиво, наверно, неплохо, но не читал.

– Ну-ну, – пробормотал Петруха и погрузился в книгу.

С выходными и рыбалкой не повезло: во-первых, зарядил, да так и не перестал лить, мелкий холодный дождь, промочив до костей. Во-вторых, пришлось брать с собой несчастного Петруху, который был совсем не рыбак. В-третьих, просыхали и согревались известным способом, но никто из нашей компании традиционно не знал, в какой момент мы становимся достаточно сухими и согретыми. В-четвертых, вспомнили за сугревом прошлогоднюю июньскую поездку на Ямал, где чуть не заблудились в тундре. В понедельник утром пришлось запивать пивом последствия и тосковать о вольном ветре. Разумеется, Софье Санне я не позвонил, как и не открыл её книгу.