– Мда, – только и смог выдавить из себя парень, явно не зная, что на это ответить. – В принципе, это многое объясняет…

Он снова кинул взгляд в сторону палаты, и доктор уловил в нём явную настороженность.

– Ты не думай, она очень спокойная, иногда даже общительная, пускай по-своему. А то, что постоянно стучит по стенам – так это всего лишь мысли вслух.

– Откуда вы знаете? Может, это никакие не мысли вслух, а самый обычный нервный тик…

Доктор улыбнулся:

– Брось, за столько времени здесь только ленивый не выучил морзянку. И ты тоже выучишь, даже сам не заметишь, настолько это будет легко. Да и есть во всём этом что-то интересное. Родом из детства, что ли…

День 5

Дождь после радуги

– Ань, это всё равно случилось бы рано или поздно. Не стоит так убиваться… Хочешь, я тебе чаю налью?

– Да не, я сама, – Аня шмыгнула носом и поднялась с табуретки, оперевшись на трость с потертой ручкой. – Просто именно сегодня слишком много всего навалилось…

Её подруга тяжело вздохнула, стараясь найти слова утешения.

– Знаешь, – она смотрела в пол, чтобы Аня не увидела, что и у неё самой глаза были на мокром месте, – Масе же было почти семнадцать, это очень хороший возраст для кошки… И ушла она, особо не мучаясь. По крайней мере всю свою жизнь она купалась в любви и заботе. Ты и похоронила её с почестями, как положено. А не как некоторые – завернули в тряпку – и в мусорный бак…

– Конечно нет, – отмахнулась Анна Ивановна, разливая чай по кружкам. – Но знаешь, что я не могу выбросить из головы? Я ведь похоронила её в коробке. Из-под обуви, прям как в самом дешёвом клише. Не то, чтобы специально, просто других свободных коробок в доме не оказалось…

– Многие так и делают, – пожала плечами подруга, – в этом нет ничего странного.

– Нет, конечно нет. Просто сегодня пришла в голову мысль о том, что ты никогда не знаешь, когда купишь те самые сапоги, в коробке из-под которых похоронишь кошку. Может, это будут твои свадебные туфли, купленные десять лет назад и пылящиеся на антресолях. А, может, ботинки, которые ты заказала на днях и просто не успела вернуть из-за того, что они оказались малы.

– И в какую коробку ты положила Масю? Ты же не ходишь в обувные, – подруга отхлебнула из кружки и покосилась на трость, с которой Аня почти не расставалась.

– Из-под коньков, – горько вздохнула она. – Тех самых, которые мама подарила мне на шестнадцатилетие. Я же и года в них не откатала, хотя они нормально так износились. Сколько соревнований было, медалей, кубков…

– Да, твой тройной аксель был настоящим шедевром… – подруга закатила глаза, предаваясь счастливым воспоминаниям.

– Был, да. А потом сама помнишь мою неудачную попытку сделать четверной… Я до сих пор помню этот хруст в позвоночнике и как лопнули связки в колене. Врачи тогда сказали, что не то, что кататься, ходить не смогу. Но ведь выкарабкалась же как-то… И это тоже переживу. Просто сегодня с самого утра думаю, а для чего всё это было? Я тренировалась по двадцать часов в неделю почти десять лет подряд и никогда не жаловалась. Даже плакала только когда никто не видел, лишь бы тренер всегда хвалил. До сих пор злит, что я любила этого придурка, а он даже ни разу не навестил меня в больнице. Хорошо, хоть, что вы с мамой были рядом – без вас я бы точно не встала на ноги. И хорошо, что ты подобрала Масяньку – мне хоть было не так грустно, пока мама была на работе. А сейчас, – Аня задумчиво постукивала ложкой о края кружки, хотя сахар в чае уже давно растворился, – сейчас мамы нет, Маськи нет. Коньки тоже давным-давно лежат на свалке…

С минуту обе женщины молчали, пока Аня, наконец, не взяла себя в руки.