Последовало долгое молчание, во время которого Силла успела снова лечь в постель и зевнуть.

– Ты бесчувственная и неблагодарная.

В голосе матери зазвучали слезы, но интонация была тщательно рассчитанной, чтобы вызвать отклик, – Силла привыкла к этому.

– Да.

– И это после всего, что я для тебя сделала, после всех моих жертв, которые ты забыла! И теперь, вместо того чтобы отблагодарить меня за все те годы, когда я ставила твои интересы выше своих, ты тыкаешь мне в лицо деньгами.

– Думай что хочешь. Я не отдам ферму. И, пожалуйста, не трать мое и свое время, пытаясь убедить кого-то из нас, что это место что-то для тебя значит. Я здесь, и я вижу, как ты о нем заботилась.

– Она моя мать!

– А ты моя. Это крест, который каждая из нас вынуждена нести.

Силла услышала звон и представила, как стакан с водкой «Кетел» и льдом – по ночам мать предпочитала этот напиток – разбивается о ближайшую стену. Затем в трубке послышались всхлипывания:

– Как ты можешь говорить мне такие ужасные вещи!

Лежа на спине, Силла устало провела рукой по глазам и стала ждать, пока иссякнет поток напыщенных фраз и рыданий.

– Тебе нужно лечь спать, мама. И не звони, когда ты пьешь.

– Какая заботливая. Может, я сделаю то же, что и она. Может, я покончу со всем этим.

– Не говори так. Утром тебе будет лучше… – возможно, мысленно прибавила Силла. – Тебе нужно как следует выспаться. Ты должна готовить программу.

– Все хотят, чтобы я была ею.

– Нет, не все, это ты этого хочешь. Иди спать, мама.

– Марио. Мне нужен Марио.

– Иди, ложись. Я позабочусь об этом. Обещай, что пойдешь спать.

– Ладно, ладно. Я все равно не хочу с тобой разговаривать.

В трубке раздался щелчок, и некоторое время Силла лежала неподвижно. Колкость, произнесенная плачущим голосом в конце разговора, означала, что Дилли готова – она отправится в постель или просто ляжет куда попало и отключится. Как бы то ни было, они миновали опасный поворот.

Силла нажала кнопку быстрого вызова, на которой был запрограммирован Номер Пять.

– Марио, где ты? – спросила она, когда тот ответил на вызов.

Потребовалось меньше минуты, чтобы обрисовать ситуацию, после чего Силла оборвала причитания Марио и отключилась. Она не сомневалась, что он поспешит домой и Дилли получит свою порцию сочувствия, внимания и заботы, в которых она так нуждалась.

Окончательно проснувшаяся и раздраженная, Силла выбралась из спального мешка.

Включив фонарик, она спустилась вниз за новой бутылкой воды. Прежде чем возвращаться в кухню, она открыла входную дверь и вышла на короткий отрезок веранды, оставшийся целым.

Все красивые огоньки, недавно мерцавшие вдали, погасли, и холмы были абсолютно темными. Несмотря на звезды над головой, просвечивавшие сквозь облака, Силле показалось, что она ступила в могилу. Тьма, тишина и холод. Горы как будто съежились на ночь, а воздух был таким спокойным и неподвижным, что ей показалось, будто она слышит дыхание дома у себя за спиной.

– Друг или враг? – вслух спросила она.

Марио бросится к себе домой в Бел-Эйр, будет шептать и гладить, льстить и уговаривать и в конечном итоге подхватит пьяную жену своими мускулистыми (и молодыми) руками и отнесет наверх, в их супружескую постель.

Дилли будет говорить – она часто так говорит, – что она одинока, всегда так одинока. Но вряд ли она понимает, что это такое, подумала Силла. Она не знает всей глубины одиночества.

– А ты? – спросила она у Дженет. – Думаю, ты знаешь, что значит быть одной. Окруженной людьми и абсолютно отчаянно одинокой. Ну, и я тоже. И так лучше.

Лучше, подумала Силла, быть одинокой в тишине ночи, чем быть одинокой в толпе. Гораздо лучше.