Пивси особо не болтал. У башни на окраине Гаавуна он распрощался с возницей и дал ему блестящий ардум. Спрыгнул, привязал лошадь и открыл дверь повозки.

– Приехали. – сказал он гостю. – Дальше пойдём пешком.

Теперь он рассмотрел своего спутника. Тот неспеша вышел, всё скрывая волосы капюшоном, и утёр ладонью лоб. Пивси таких людей ещё не видел. Не то мальчишка, не то мужчина. Не видел, чтоб глаза блестели, как два изумруда, чтоб лицо было словно фарфоровое – нежное и белое, и чтоб было это лицо как у статуи, над которой трудятся долгими, бесконечными ночами, вычисляя, чтоб не было ни малейшего изъяна, и чтоб восхищались ей потом веками.

Этот не из простых – высокий, изящный, и хрупкий: кажется, рукой дотронешься – и рассыплется на кусочки. Вот только глаза грустные, что у пса без хозяина.

Пивси осторожно хлопнул гостя по плечу.

– Вы, господин, не печальтесь. Нам идти недолго. Не устанете.

Гость взглянул на него, потом на тропу, ведущую в гору.

– Ты уже видел храм? – спросил он.

– Видел, господин! Красивый, белый! Я пролез, посмотрел. Хоть и не разрешено, пока не готово.

– Сегодня будет готово. – сказал гость и надел перчатки.

Они стали подниматься. Океан, Гаавун, башни и флаги отдалялись, и вскоре стали совсем игрушечными. Потом пропали, и Пивси с гостем оказались в роще цветущих деревьев.

– Здесь будет дорожка. – говорил Пивси. – Белым камнем выложат, вроде. Я без подробностей, остальное строители знают. Здесь вот уже ямки – это для перил. Честно, не знаю, как старики сюда подниматься будут. Тяжело. Хотя, они уж не особо к храмам склонны. Не верующие они у нас. Всё ворчат. Не нравится им, что Аргваллис храмы у нас строит.

– Отчего же не нравится? – спросил гость.

– За ерунду считают. Говорят, бошки туманить нам хотят аргвалы.

– А сам что думаешь, латос Пивси?

Голос гостя звучал так чисто и приятно, что Пивси, очарованный его звучанием, хотел, чтоб тот говорил ещё и ещё.

– А я ничего не думаю, господин. – пожал плечами Пивси. – Владыка Кастари говорит, что Звезда нас всех создала. Что все земли под её началом положены. А храм – что проводник. Соединяет нас с Матерью. Что в нём мы сливаемся с нашим… нашим… как же сказал-то он… – Пивси почесал висок. – Первоистоком! Вот!

– Всё верно, Пивси. – сказал гость и вздохнул.

– Вы тоже строитель, да? Бригада большая у вас на Аргваллисе?

Гость взглянул на Пивси и улыбнулся.

– В бригаде я один. – сказал он.

– О! – протянул Пивси. – Значит, ценный вы работник. Потому и переживает за вас так владыка Кастари. А я рыбак! И семья, и все предки мои – рыбаки.

– Ты, должно быть, места эти хорошо знаешь?

– А как же! Я тут всё знаю, вырос тут. Каждую травинку, каждый листик. Вон, например, синецвет растёт. Такой только в Гаавуне есть.

Гость остановился, пригляделся и спросил:

– Что это?

– Гордость наша. Я раньше частенько к ним ходил. Зубы болят, так сорвёшь листочек, между пальцами вот так вот потрёшь, пока сок не пойдёт – и в рот. Боль хорошо унимают, проклятые! А, вон одно растёт!

Гость не раздумывая направился туда, где среди деревьев прятался синий куст, освещённый солнцем. Опустился рядом с ним на колени и, достав нож, осторожно срезал три молодых ростка.

– Тоже зубы болят? – участливо спросил Пивси.

Гость, не оборачиваясь, ответил:

– Хочу взять с собой.

– Это правильно, господин! Знаете, как лечат они хорошо!

Гость поднялся, держа в руках молодые синие ветки.

– Я их изменю. – сказал он.

– Это как? – не понял Пивси.

– Синее дерево ещё лучше станет. Будет новый сорт.

Пивси не стал отвечать. Строитель-садовод совсем смутил его.

– Ну, пойдёмте. – сказал Пивси. – Мы уже почти пришли.