– Уже сказала, – с готовностью отвечает Джессика.

– А он что?

– Возмутился. Какая, говорит, может быть видеоконференция вечером?

– А ты ему скажи, что с китайцами. У нас с ними разница во времени.

Джес понимающе кивает и исчезает, но через минуту появляется снова.

– Он говорит, что у него срочное и важное дело. И он уже здесь, под дверью.

Со вздохом понимаю, что Асадов так просто от меня не отстанет. Где там моя маска?

– Ладно, скажи, что я через пять минут освобожусь. Нет, через пятнадцать, – кричу вдогонку Джессике и бормочу себе под нос: – Пусть помучается.

Выдвигаю ящик, чтобы взять маску и с отчаянием понимаю, что упаковка пустая. Последнюю я надела, когда ко мне ворвался Асадов. Я потом стянула ее с лица и сунула в карман кардигана, а кардиган оставила дома, когда ходила на обед.

Новую упаковку нужно взять у администратора, но в коридоре торчит Асадов.

Что же делать? Он не должен меня видеть, не должен.

У меня была мечта, я так часто себе это представляла!

Я должна была стать успешной и знаменитой. Должна была пройти мимо, не обратив на Артема внимания. Ослепительно улыбаться и принимать комплименты от толпы окружающих мужчин. Он должен был с восхищением смотреть мне вслед.

Как же его «Аля, неужели это ты?»

И мое «О, Артем, как дела? Я тебя даже не заметила! Что-то ты постарел»?

Как же моя мечта?

Я еще не стала блестящей успешной леди, а мои девочки не выросли и не победили в конкурсе красоты. Зато они выбрали себе папу…

Просто жесть.

Лихорадочно роюсь в сумке. Если бы там была карнавальная маска с детского праздника, клянусь, я бы и ее надела. Но там нет ничего кроме упаковки медицинских пластырей.

Смотрю на упаковку – другого выхода нет. Бросаюсь к зеркалу и наклеиваю несколько штук на лицо крест-накрест. Пальцы не слушаются, размазывают помаду, но я тороплюсь, потому что в дверь уже требовательно стучат.

Спасибо, что не ногой.

– Входите, – кричу, падая в кресло за столом, но мое разрешение особо никому не требуется.

– Ну наконец-то вы соизволили меня принять! – Асадов врывается в кабинет и замирает на пороге. – Что с вами, госпожа Плохая? Вас что, избили?

– Нет, конечно, – пожимаю плечами, – с чего вы взяли? Меня просто… просто я… Меня покусали пчелы!

– Правда? – саркастически ухмыляется Асадов. – А я думал, это ваши постояльцы остались недовольны обслуживанием.

И тут же меняет тон.

– Что вы мне голову морочите? Откуда в такое время пчелы, да еще и в таком количестве?

Мда, с пчелами я и правда погорячилась.

– Ладно, – говорю доверительно и понижаю тон, – я вам признаюсь. Но это только между нами, обещаете?

Явно сбитый с толку Асадов недоверчиво наклоняет голову.

– Ну, допустим…

– Это аллергия на инъекции, – сообщаю ему с видом, будто доверяю самую заветную тайну. Видя, что он меня не понимает, терпеливо поясняю: – Уколы красоты. Эстетическая медицина. Омолаживающая терапия.

Брови Асадова взлетают вверх и так там и остаются. Он молча меня рассматривает, подходит к столу и опирается о столешницу. Точно как утром.

– Сколько вам лет, мисс Плохая?

– Мне?

– Ну не мне же. Мне с утра было тридцать три, и я об этом прекрасно помню.

– Двадцать четыре.

– Зачем? – свистящим шепотом спрашивает он, наклоняясь совсем низко. – Зачем вам в двадцать четыре года омолаживающая терапия?

– Это мое лицо, – говорю, защищаясь, – вам какое дело? Хочу омолаживаюсь, хочу – нет.

– А в самом деле, – он обходит стол, – какая мне разница? Давайте перейдем к моему вопросу. Вы уже разработали план?

– Нет.

– Почему?

– Я была занята.

– Китайцами?

– Именно.

Мы перебрасываемся словами, будто теннисными мячиками. Я вижу, что Артем заводится, но отчего, не понимаю.