Дун Хуа поставил тарелку на стол и бросил на лисичку короткий взгляд. Неожиданно в его голосе прозвучало колебание:

– Только со сковороды, сам готовил.

Прежде Фэнцзю беспокоилась, что не найдет с Дун Хуа общий язык, ведь она не умела того, что умел он. Кто бы мог подумать, что он окажется так же сведущ в искусстве готовки, как и она? Наконец она могла успокоиться – два мастера нашли друг друга! От переполнявшей ее благодарности Фэнцзю сперва поставила обе передние лапки на колени Дун Хуа и только потом запрыгнула на стол. Сначала она думала обмакнуть в соус лапу, но, вовремя вспомнив, что сейчас не в облике человека и есть таким образом нельзя, убрала лапу и застенчиво лизнула рыбью спинку.

Она замерла, стоило ей распробовать соус.

Дун Хуа, подперев щеку рукой, смотрел на лисичку очень внимательно.

– Вкусно?

Фэнцзю убрала язык, но не отодвинула мордочку от рыбы. Ей хотелось закричать: кошмар-кошмар-кошмар! Вдруг она вспомнила, как тетушка рассказывала ей историю о молодой жене, которая плохо умела готовить. Однажды она захотела приготовить мужу суп на скорую руку. Муж съел все подчистую и заверил жену, что все было очень вкусно. Когда женщина мыла посуду, ее все же одолели смутные сомнения, и она попробовала бульон. Так она поняла, что муж солгал, чтобы не расстраивать ее. Это было так трогательно. Супруги прожили долго и счастливо, оставив потомкам интересную историю.

Фэнцзю закрыла глаза и стиснула зубы. Меньше чем за половину времени горения палочки благовоний она обглодала рыбину до костей. Положив лапку на живот, она постаралась состроить самую довольную лисью мордочку и посмотрела на Дун Хуа, всем своим видом показывая, что все было вкусно. Она надеялась, что Дун Хуа с его-то проницательностью считает некое напряжение в ее взгляде и сам попробует соус.

Дун Хуа и правда протянул к блюду палец, и она даже едва заметным движением подтолкнула его к нему поближе. Дун Хуа замер, и она толкнула блюдо еще раз. Владыка коснулся пальцем ее перепачканного в соусе носа и одарил ее долгим взглядом.

Наконец он протянул:

– Ты… хочешь добавки? Сегодня уже все, но завтра я приготовлю еще.

Она по-дурацки застыла, глядя на него широко распахнутыми глазами. Потом так стремительно, будто от этого зависела ее жизнь, ткнула его пальцем в соус. Наконец он понял, что она от него хотела. Дун Хуа нахмурился.

– Не стоит, я уже пробовал. Вышло отвратительно. – Затем владыка бросил на нее взгляд и продолжил: – Однако я подумал, что вкусовые предпочтения у разных видов наверняка тоже отличаются. Поэтому и принес тебе на пробу. – Дун Хуа снова на нее посмотрел и добил: – Отгадка найдена, вкусы у лисиц и правда необычные.

Фэнцзю остолбенела. Потом завыла и рухнула на стол.

Дун Хуа обеспокоенно спросил:

– Ты настолько хочешь добавки?

С этими словами он развернулся и ушел, но не прошло и мгновения, как перед мордочкой Фэнцзю появилось блюдо в два раза больше предыдущего, и лежало на нем целых две жирные рыбины. Фэнцзю некоторое время идеально круглыми глазами смотрела на это угощение, потом взвыла, заскребла когтями по столу, взвыла еще раз и притворилась мертвой.

С тех пор Дун Хуа каждое утро приносил ей жирненького карпа на завтрак. Что удивительнее – владыка умудрялся всегда готовить его одинаково отвратительно. Фэнцзю много думала. Например, о том, что Дун Хуа никогда не показывает своих истинных чувств. Если она не станет есть, вполне возможно, это станет ударом по его гордости. И хотя он никак это не выразит, однажды этот провал превратится в сердечную болезнь, которая будет терзать его всю жизнь. Однако продолжать есть приготовленную им рыбу было опасно для жизни, Дун Хуа действительно неправильно ее понял.