В нашем дворе полно народа, все волнуются, говорят, указывая на сарай: «Там, там!». Я стараюсь пробраться между ногами туда. Кто-то поднял меня на руки и говорит: «Вон, вон твоя бабушка лежит. А дядя в белом – это доктор». Он что-то тащит у бабушки из живота; я вижу белый эмалированный таз и в нём руки доктора в крови. Стало страшно, я пронзительно закричала, и меня унесли.

Позже я спросила у мамы Ули, что это было. Она рассказала: свекровь, мать моего отца, вздумала покупать возом арбузы и штучно продавать их солдатам и казакам. Через выгон были военные казармы, а наша хата стояла лицом к ним… Казаки решили, что у этой старухи много денег. Пришли вечером за арбузами, выпили для храбрости, накинулись на неё и задушили. Во время борьбы она укусила одного из убийц за палец и он утерял шапку. Их на следующий день при утренней проверке и нашли.

А у бабушки оказалось только пять копеек – все свои деньги она за арбузы отдала. На суде убийцы плакали, каялись, что за пять копеек душу христианскую загубили. Дали им по 15 лет каторги. А я ту бабушку совсем не помню, даже имени её не знаю. Было мне тогда, по словам матери, четыре года.

Дорого стоили похороны и особенно поминки бабушки. И отец задолжал своему хозяину Мальцеву ещё больше. Выданный вексель угнетал его. Не видя выхода из нужды, отец уехал на Каспийское море на заработки. Слышал он, что рыбаки на промыслах хорошо зарабатывают, и нанялся рыбаком.

Однажды на ловле рыбы, отец провалился в своём кожухе под лёд. Пока за кожух его вытащили баграми, пока откачали – он простыл. Отвезли беднягу в больницу в беспамятстве, и он очень долго там лежал. Ничего не писал домой, да и что писать – ведь читать было некому.

Мама плакала и причитала: «Пропал отец, пропал… Господи, помоги мне вырастить детей, они ведь все маленькие…».

К нам пришла новая беда – пропала корова, не стало молока. Целые дни мама и бабушка ходят, ищут Зорьку, а по вечерам сидят, плачут и молятся о том, чтобы нашлась кормилица. Бабушка ставит нас перед иконами на колени и говорит: «Молитесь, молитесь детки, просите боженьку, чтоб вернулась Зорька. Ваша молитва скорей дойдет до бога – на вас ещё грехов нет». Мы кладём поклоны, читаем «Отче наш» и просим вернуть Зорьку. «А теперь просите богородицу – мать Христа» – подсказывает бабушка. Мы читаем «Богородица, дева, радуйся» и снова просим вернуть Зорьку.

А утром мама говорит мне: «Ну вот, помолились, а теперь пойдём в чагарник (заросли после вырубки) искать Зорьку». Идём с мамой по зарослям, где обычно паслась скотина. Мы устали, крупные капли пота катятся у мамы по лицу. Мне тоже жарко. Но мама торопится, и я спешу за ней, еле поспевая бежать. Мы пересекаем солнечную полянку. И вдруг я с размаху наступаю на что-то холодное, зашевелившееся под моими ногами. В ужасе кричу: «Мама! Мама!». Мама обернулась, глаза её стали огромными от испуга, и вскрикнула: «Ох, гадюка!». Схватила меня за руку и тащит изо всех сил в заросли. А гадюка – огромная, серая, с тёмной полосой на спине – тоже испугалась: развернулась и быстро поползла. Мама тащила меня в гущину, и мы долго бежали между кустами.

Вдруг мама остановилась и говорит: «Вот – смотри, смотри! Это же её шерсть!». Стали кругом смотреть и сразу забыли гадюку. Под кустами была шерсть рыжая нашей Зорьки, и ноги её, обглоданные волками, валялись недалеко. Так мы нашли свою кормилицу, и потом долго оплакивали её. Очень высоко жил бог! Да и внимания на бедняков у него не хватало – слишком уж их много было.