– Да. Пора ужинать.

Оставшись один, Перси собирался подумать обо всем, но не успел – сон окутал его раньше, чем он успел это осознать.

***

Весь день Перси скучал. Вставать ему не разрешали, да и сил все равно не было, и он не мог ничем себя занять; обстановку камеры он уже знал наизусть, все события последних дней улеглись в памяти, но он так и не придумал, что делать и как оправдаться перед вождем. В нарушение всех правил охранник по имени Палладий, уже успевший сдружиться с Перси, несколько часов просидел у постели больного и, как умел, развлекал его беседой и рассказами о своей жизни. Он поведал Перси все, что знал о надсмотрщике и враче.

– Жестокий безжалостный человек с каменным сердцем, – сказал он о первом из них, – готов на любые крайние меры, чтобы в точности исполнить приказ. А врач, напротив, замечательный человек, очень добрый и отзывчивый. Уверен, он сделает все возможное, чтобы Вы дольше оставались в постели.

Вечером к больному пришел Мейтнерий.

– Очень хорошо, – сказал он, осмотрев Перси, – однако вставать Вам я категорически запрещаю, еще один день Вы должны провести в постели. Если завтра к вечеру Вам станет лучше, можно будет выйти на прогулку, но ни в коем случае не возвращаться к работе.

Перси обрадовался, увидев, что предсказание охранника действительно сбывается. Огорчало его лишь то, что еще один день предстоит невыносимо скучать. Однако на следующий день Палладий сообщил Перси о предстоящем визите Монтесумы, и тоску Перси как рукой сняло. Посещение вождя могло сулить ему большие перемены, как хорошие, так и дурные, и со временем Перси все ярче представлял возможный разговор и думал, что скажет наконец в свое оправдание. Около четырех часов дня Палладий оставил Перси наедине со своими страхами и смутными надеждами дожидаться прихода вождя.

Монтесума не опоздал. Он вошел уверенным шагом, не спросив разрешения, присел на краешек кровати и равнодушно спросил:

– Как Вы себя чувствуете? Мейтнерий описал Вас как тяжелобольного, и я решил проведать Вас сам.

– Неплохо, – ответил Перси.

– Мой долг – навещать больных и страдающих. Я не собираюсь принуждать Вас работать, теперь я и сам вижу, в каком Вы состоянии. Хочу Вас порадовать: раз сегодня Вам разрешили выходить, то знайте: во дворе Вас ожидают друг и жена. Они так настойчиво добивались свидания с Вами, что я решил разрешить.

– Спасибо, сэр, я действительно рад.

Перси тотчас позабыл о своем положении. Его искали, добивались встречи, он не оставлен! Да, Лютеций и Нинисель теперь – единственное его утешение.

– Я рад, что Вам стало лучше, поправляйтесь скорее. Идите же, друзья Вас ждут.

Перси не пришлось повторять дважды. Еще раз пробормотав слова благодарности, он бросился во двор. Друзья действительно ждали его. Нинисель шагнула ему на встречу и крепко обняла.

– Что с тобой случилось? Меня официально оповестили, что ты в тюрьме, но я так и не узнала, что произошло.

Перси кратко поведал им о случившемся.

– Странно, что Монтесума так ничего и не сказал тебе сегодня, – задумчиво произнес Лютеций. – Может, тебя скоро оправдают? Он получил новые сведения?

– Не знаю. – Перси вдруг почувствовал страшную усталость. Все же он еще не совсем поправился, и Лютеций, заметив, что другу тяжело, отошел, оставив их с Нинисель наедине. Она стеснялась присутствия постороннего, хоть и близкого человека, и держалась скованно, теперь же девушка могла дать волю своим чувствам.

– Возвращайся скорее, – прижалась Нинисель к мужу, – мне так тебя не хватает. Я без тебя так одинока. Все косятся на меня и спрашивают, что с тобой. Приходи скорее.