– Какая-то стерва превращает тебя в кусок какашки! – воскликнула она однажды, на что брат скривился.

В этот же раз она решила не делать подобных прямолинейных высказываний, и просто сказала:

– Кирка, все наладится ведь когда-нибудь, – надо было сказать что-то еще, что-то ободряюще-непошлое, но нужные слова никак не находились.

– У меня сигареты кончились, – наконец, сказала Ада.

– Только ментоловые, – глядя в никуда ответил брат, и протянул ей пачку.

– И как мужик может курить ментоловые? – в который уже раз пробормотала Ада, поднося зажигалку к сигарете.

– Котлету если не будешь доедать, заверни в салфетку, – и, не дожидаясь ее решения, брат уверенно стал делать это сам, – заеду сегодня в гараж к себе, Желтопса проведаю, а то он, должно быть, уже загибается без домашней еды.

– Ага, жди, загнется твой Желтопёс… Ничего с ним не случится.

Кирилл привык подкармливать собак в гаражном кооперативе недалеко от своей прежней квартиры, и даже сейчас, переехав в связи с Процессом, продолжал иногда подвозить им нехитрый провиант. Его любимцем был самый уродливый пес из своры, результат кровосмешения таксы, овчарки и, возможно, еще какого-то неизвестного науке зверя, с неестественно-яркой желтой шерстью, из-за чего Кирилл и дал ему такую кличку, по аналогии с названием любимого мультфильма своих дочек. Ада видела его пару раз, ей он показался странным, забитым существом с низким длинным туловищем, короткими кривыми лапами и хитрой мордой, но Кирилл утверждал, что Желтопёс – индивидуум сообразительный, с задатками лидера, но на редкость хитрожопый.

– Возможно, он даже был в прошлой жизни человеком, только говенным, а теперь наказан, – заявлял брат, импонирующий буддистской философии. Ада не импонировала ни собакам, ни буддистам, и на все на это отмахивалась.

– Плюс ко всему у меня день рождения скоро, тридцать семь лет! – закончив заворачивать котлету, рассерженно бросил Кирилл невпопад, словно до этого речь шла вовсе не о Желтопсе. Ада резко опустила руку и вопросительно уставилась на брата. – Короче, докуривай, и пошли уже. Что-то я устал сегодня… Как Денис?

– Да не болеет, – сухо ответила Ада. Брат понял, что она не хочет говорить на эту тему и попросил у официанта счет.

Он высадил ее у подъезда, и они распрощались. Был черный, холодный, и, что самое ужасное, еще не поздний вечер понедельника. Постояв немного перед входной дверью, Ада развернулась и пошла в магазин. Купила мюсли на завтрак, пару яблок, небольшой кусочек сыра. Бутылка красного полусухого как-то сама нырнула в продуктовую корзину, наверное, к сыру. Впрочем, один бокал перед сном – даже полезно. И утро наступит быстрее. И быстрее наступит среда, а в среду придет Денис, и все будет хорошо. Нужно только скоротать пару вечеров.

Денис Молотов был женат, как считала Ада, уже с рождения. Так и родился – с женой и двумя детишками, как некоторые рождаются с лишним пальцем на ноге, а потом, убедившись, что палец не мешает, так и оставляют его навсегда.

Впервые они встретились в июле 1995 года, когда Аде только-только исполнилось семнадцать. Она завалила вступительные экзамены в два института, и в тот день должна была узнать результаты из последнего, куда подавала документы, и основного, на который она возлагала все свои надежды, но там чуда также не произошло. К такому исходу она оказалась совсем не подготовленной, запасного плана на случай пролета у нее не было, и с подружкой, которая никуда не поступала и от этих терзаний была свободна, они бесцельно прошатались по городу вплоть до позднего вечера. Идти домой не хотелось, что будет дома ей было известно и так – отец воспримет новость спокойно, пожмет плечами и скажет, что жизнь на этом не кончается, мама расстроится и раскричится, дядя с тетей ответят словами Тони из старого фильма, мол, ничего, вот подучишься и на следующий год обязааательно поступишь. Все это казалось ей банальной пошлятиной, и хотелось оказаться сразу в завтрашнем дне, когда все эти разговоры останутся позади, а еще лучше – через год, через десять лет, когда все в жизни будет хорошо и налажено. В том, что через десять лет все будет блестяще, Ада никогда не сомневалась, и, скорее всего, даже раньше. А сегодняшний день нужно просто как-то закрыть, как неинтересную книгу. Около десяти вечера они, устав и порядком проголодавшись, сели на автобус и поехали домой. Было прохладно, моросил дождь, и успевшая промокнуть Ада куталась в джинсовую ветровку, а у подружки потекла тушь с правого глаза. В автобусе было пусто, сухо и светло, подружка, сев у окна, сразу стала поправлять макияж, а Аде пришлось разглядывать мужчину, сидящего напротив. Изъеденная переживаниями о своей дальнейшей жизни, она тогда не обратила внимания ни на его лицо, ни на возраст, единственное, что бросилось в глаза – бежевое кашемировое пальто, в которое он был одет, длинное, как из старых американских фильмов про гангстеров, и слишком теплое для лета. В руках у него была кожаная папка с документами, для финишных штрихов не хватало только шляпы и сигары.