…Хвалой и молитвой, благословляю тебя, о Атар, сын Ахуры, поклонения достойный в человеческих жилищах, благо человеку, да почтит тебя дровами…
Языки чародейского пламени облизывают одежду, время самой читать молитвы и мысленно прощаться с близкими. Только никого у меня нет, и тексты напрочь вылетели из головы – лишь нездоровые мысли в полнейшей пустоте циркулируют. Про Жанну Д`арк… про Джордано Бруно… про запеченную индейку с яблоками на рождество… про пузырек с черным порохом в кармане…
Как это называется? Большой БАДАБУМ? Сейчас будет!.. Эх, умирать – так с музыкой и не в одиночку…
Нахожусь в странной прострации между страхом и ожиданием неизбежного. В этот момент на «эшафоте» появляется новое действующее лицо, вернее морда, не в обиду ему будет сказано. С протяжным скрипом целлофан в углу рассыпается на множество тонких полосок. Когти! Секунду спустя в полумрак коридора выскакивает рыжий клубок и кидается под ноги великану. Произошло бы это на пару минут раньше! Я бы непременно воспользовалась случаем, когда инквизитор отвлекся. А теперь поздно, слишком поздно…
– Хозяин! Nebiros, lapu! PutSatanachia, halgalu! Sabhava!6 Cortices se verbalise!..7
Чего-чего? Что за заклятие котик выкрикнул перед атакой? Не знаю такого…
Происходящее вокруг – словно во сне, в мягком бреду тумана. Вот исполин опускает глаза, чтобы посмотреть на наглого кота… острые когти вспарывают ткань… крик… запоздалое ругательство… на миг я слепну из-за дыма… жарко… больно… рыжая молния прямо перед глазами… и окружающий мир исчезает, растворяется…словно мутнеет вдруг стоячая вода… затягивает в глубину подрагивающее отражение…
Пустота.
Глава четвертая
Вдыхаю свежий, не спертый воздух. Улица.
Легкий шорох, не иначе как первые листья.
Страшно открывать глаза. Дрожат веки.
Инстинктивно прикрываю лицо ладонью. Мягкий свет – это не смертельно, но каждый блик, как уколол булавкой или тонким лезвием ножа. Острые солнечные лучики… Взгляд пробирается сквозь неплотно сомкнутые пальцы. И… ничего. Повезло! Небо без прорех затянуто серыми тучами – облачность. Блаженство…
Хм… Пространство вокруг заполнено размытыми пятнами. Постепенно туманные формы приобретают более резкие очертания. Колонны… лепестки роз на ветру… холодный гранит вокруг и странный обелиск в центре… Ничего себе улица! Что бы это значило?
И еще один безумно интересный вопрос: хороший такой, философский, можно сказать, один из тех, которыми человечество задается на протяжении веков, без всякой надежды получить ответ. А именно: "Где я?"
Прежде всего, нужно внимательно оглядеться. Не в поисках опознавательных знаков (почему-то имеется стойкая убежденность, что их здесь нет, и никогда не было), а в попытках разглядеть пушистый рыжий хвост, и, желательно, его обладателя.
– Кот? Котик? Эй, ты где?
А вдруг рыжий котяра тут вовсе не при чем? Вдруг я просто умерла и попала … куда? В рай? Ад? Чистилище? Ой, что-то мне так домой захотелось.
Прежде чем я окончательно впадаю в панику, из-за постамента «неизвестному солдату» выглядывает зеленый глаз.
– Ага! Цып-цып, тьфу, то есть, кис-кис! Ну-ка иди сюда. – Сажусь на корточки, мельком кидая взгляд вниз, на собственное облачение. Н-да, из одежды на мне остался только цензурный минимум – остальное погорело в магическом пламени, а может, потерялось в процессе переноса в «иной мир». Кстати, неплохо бы узнать конечную станцию, на которой мы вышли, так, для интереса. – Ну, иди-иди, не бойся! Разговор есть.
Разумное четвероногое ярко рыжей масти осторожно приближается и садится рядом.
– Ну?
– Это я должна спрашивать «ну». – Напускаю на себя сердитый вид, который, думаю, не способен обмануть даже ребенка. На душе – только радость, и даже некое подобие благодарности за неожиданное спасение. – Первое: мы здесь надолго?