– Ты что, сама её сочинила?

Кэссиди обернулась и уставилась на него изумлёнными глазами. Финн снова почувствовал себя непроходимым дураком и мысленно поругал за этот глупый вопрос.

– Как ты тут появился? Я тебя не заметила.

– Ты, наверное, была слишком занята.

– Ну да, – на её лице мелькнула беспечная улыбка. Он остерегался местных детей, но по одной этой улыбке понял, что может подойти ближе и сесть.

– Так это твоя песня?

– Нет, конечно. Я её услышала на радио. Вообще-то её поют двое – мужчина и женщина. Но у мужчины голос слишком грубый, и за ним я не могу повторить.

– Я никогда раньше не слышал эту песню. Уверен, ты поёшь лучше них.

Кэссиди смутилась и ничего не ответила. Её круглые щёки забавно зарделись. Только в этот миг Финн понял: она чувствует себя ещё более неловко, чем он сам.

– Я тебя давно не видел. По всему лесу тебя искал.

– Ты обещал прийти, помнишь? Я тебя ждала, а ты так и не появился. А потом мы с тётей уехали и только вчера вернулись, – поделилась она.

– О, чёрт! – воскликнул он. Выругался и тут же почувствовал себя куда взрослее, чем на самом деле. – Я до самого сентября сидел под домашним арестом. Отец меня наказал. Если бы я вышел за пределы двора, он, чего доброго, меня бы убил.

– За что он тебя наказал?

Финн во всех красках рассказал, как мерзавец Уилл пожаловался своему папаше, а тот сделал выговор отцу. Кэсси посочувствовала ему и обругала маленького негодяя худшими словами, которые знала.

– Он мерзавец! Трус! Противный хмырь! – негодовала она и даже раскраснелась от чувств. – Терпеть его не могу! Безмозглый, как тролль! Только и может, что жаловаться своему папеньке!

Финн получил удовольствие от этой тирады: приятно было, когда обругивали врага.

– То, что безмозглый – это точно. Я учусь с ним в одном классе. Этот идиот за всю жизнь ни одной книги не прочитал. Он даже не знает, как пишется слово «дерево», представляешь?

Они от души посмеялись над его глупостью. О том, что Гаррисон-младший по-прежнему задирал его, он рассказывать не стал.

– А ты почему не ходишь в школу?

– Когда-то ходила. А теперь уже нет, – она отвела взгляд как бы стыдясь. – Моя тётя Бет говорит, что я слишком умная для этой школы. А мне кажется, она просто за меня боится. Там учится много плохих ребят.

– Это правда, – подтвердил Финн. – Но думаю, что твоя тётя не врёт. Ты точно умнее Уилла и всех моих одноклассников сразу.

Кэсси прищурилась и взглянула исподлобья.

– Откуда ты знаешь?

– Просто вижу.

Она подобралась ближе к воде и принялась водить рукой по дну. Маленькие рачки тут же разбрелись по сторонам, спасаясь от неведомого чудовища. Финн присел рядом и заметил на поверхности воды в двадцати ярдах от них белую водяную лилию.

– Посмотри! – воскликнул он. – Хочешь, я её достану для тебя?

Он только потом вспомнил, что вовсе не умел плавать. Вид у него будет чрезвычайно глупый.

– Нет, не надо, – покачала она головой. – Пусть живёт.

– Это же просто цветок. Он не живой.

– Нет, живой. Любое растение и любой зверёк – живые. И не нам эту жизнь отбирать.

Ему понадобилось время, чтобы обдумать эти слова. До чего же она порой была странная.

– А ты что, живёшь с тётей?

– Да.

– А твои родители?

– Они умерли. Уже давно.

Финн поразился тому, как просто это прозвучало. Почему такие ужасные слова звучали как нечто будничное, обыкновенное? Для него, двенадцатилетнего, смерть была чем-то преступным, кошмарным, и уж точно он не мог представить, как бы жил, если бы кто-то из его родителей умер. Мама сбежала от них, это ведь совершенно другое. Её не похоронили в холодной могиле на кладбище и не оставили разлагаться под землёй до самых костей.